Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Надо признать, отказывались далеко не все. В надзорном производстве одного из руководителей прокуратуры СССР М. Острогорского есть документ о том, как Т.Н. Рогинский, помощник Вышинского, присутствовал с М.П.Фриновским, заместителем Ежова, при расстреле И.А. Акулова, бывшего заместителя председателя ОГПУ, затем Прокурора СССР и секретаря ЦИК СССР. В деле Акулова нет никаких доказательств вины, кроме двух протоколов допросов с его собственными «признаниями». В суде Акулов от них отказался, заявив, что его признания были сделаны «в состоянии потери воли». Рогинский и сам говорил, что «далеко не уверен в действительной виновности Акулова и всегда считал его хорошим большевиком».

Вот оно — откровение, не требующее никаких комментариев, если прокурор, осуществляющий надзор и присутствовавший на расстреле человека сам не верил в его виновность. В чем же тогда дело? А в том, как указывал потом Рогинский, что он «не был спокоен за себя и потому делал все возможное, чтобы заручиться поддержкой и доверием со стороны руководства НКВД».

В 1937 году нарком обороны К.Е. Ворошилов в разговоре со своим сослуживцем по Гражданской войне Е.А. Щаденко, занимавшим пост начальника Главного управления кадров Красной Армии, поделился с ним, как однажды, после приема лекарства, назначенного ему бригврачем С.Г. Филипповичем, он почувствовал недомогание. Щаденко немедленно проинформировал об этом НКВД, попутно сообщив: «Филиппович был близок к врагам народа Гамарнику, Фельдману, Убореви-чу, Тухачевскому, которых посещал на дому как лечащий врач». Присовокупив к сему дворянское происхождение и заграничные командировки, Филипповича арестовали, обвинили в террористической деятельности, полгода продержали в Бутырской тюрьме, а затем решением Особого совещания при НКВД признали участником антисоветского заговора и отправили на 8 лет в Сороклаг на Шуй-остров. Обращения осужденного за защитой к Ворошилову, Буденному, Щаденко и другим его высокопоставленным пациентам оказались напрасными.

А как относились ко всему происходящему прокуратура страны и ее руководители? Что касается Вышинского, то его участие в репрессиях известно достаточно хорошо. По словам Ежова, арестованного и осужденного по многочисленным обвинениям, «Прокуратура не могла, конечно, не заметить этих извращений. Поведение Прокуратуры СССР в частности, Прокурора СССР Вышинского я объясняю той же боязнью поссориться с НКВД и показать себя менее «революционным» в смысле проведения репрессий. Только этими причинами я могу объяснить фактическое отсутствие какого бы то ни было прокурорского надзора за этими делами и отсутствие протестов на действия НКВД в правительстве…»[17]

Ежов был осужден и расстрелян. Такая же участь постигла и бывших его заместителей М.П.Фриновского и С.Б. Жуковского. За грубые извращения следственной работы, применение к арестованным незаконных методов получения показаний были осуждены сотни сотрудников НКВД. Создается впечатление, что Сталин и его ближайшее окружение решили применить эффект встречного пала, когда на пути лавины огня встает не менее мощная встречная огненная лавина.

Не был спокоен за себя и Главный военный прокурор Н.С. Розовский. Вряд ли он действительно верил в то, что со всех сторон окружен врагами народа, но, тем не менее, в своих директивах писал:

Архив

«Известно, что в органы прокуратуры проникли враги народа, изменники Родины малкисы, Сусловы, романовские и тому подобная контрреволюционная сволочь. Задача заключается в том, чтобы выкорчевать из военной прокуратуры и уничтожить это фашистское отребье без остатка»[18].

Это уже похоже на истерику, хотя здесв приведены строки из официального приказа Главного военного прокурора. Сволочами названы те, кто не мирился с произволом, — наиболее принципиальные военные прокуроры округов. Всем им вменялась в вину «подрывная работа в области судебно-прокурорской деятельности — прекращение дел по контрреволюционным преступлениям». Для обвинения военных прокуроров не требовалось даже трудиться над фабрикацией материалов или применять к ним силу для выколачивания признаний в несуществующих грехах. Достаточно перечислить несколько случаев их отказа в даче санкций на аресты, привести несколько случаев прекращения ими дел в отношении лиц, впоследствии осужденных военными трибуналами как «врагов народа».

В качестве примера можно привести несколько фрагментов из уголовного дела в отношении одного из тех, кто упомянут в приказе Розовского — прокурора Отдельной дальневосточной армии В.И. Малкиса.

Из судебной практики