Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Между тем новая волна разоблачений «врагов народа», внешне пока еще невидимая, расходились по стране. Громом московского процесса над виднейшими военачальниками она накатилась на армию. Разразилась широкомасштабная репрессивная кампания по ликвидации «осиных гнезд», их замаскировавшихся сторонников на местах. Довольно быстро дошла она и до командного состава Сибирского военного округа. И сразу же в Западно-Сибирском управлении НКВД вспомнили о том, что в начале 30-х годов возвратившийся из-за границы Николай Кузьмин был здесь начальником политуправления, несколько сотрудников которого уже обвинялись в «троцкистской и заговорщической» деятельности. Это и стало исходным обстоятельством для создания уголовного дела против их бывшего начальника. После соответствующей обработки нужные показания дали арестованные Наханович — начальник Новосибирского Дома Красной Армии, Яковлев — начальник отдела политуправления округа, Косьмин-Увжий — начальник политуправления дивизии.

Досье с компроматом на Кузьмина начинает основательно разбухать, пополняется выписками из протоколов допросов «свидетелей обвинения». Не будем гадать, где в них кончается правда и начинается вымысел. Но даже то, что следователи посчитали нужным записать, свидетельствовало не о преступной направленности поведения Кузьмина, а, скорее, о принципиальности, смелости и честности этого человека.

Вот что, к примеру, зафиксировано в протоколе допроса Косьмина:

Архив

«В состав троцкистской к/p орг. я был завербован б. начальником ПУОКРА (политуправления округа) Кузьминым Н.Н. Он откровенно высказывал свое восхищение французским буржуазным демократизмом, заявляя, что рабочие в капиталистической Франции живут куда лучше, чем в Советском Союзе. Кузьмин начал с того, что партия переродилась, что Сталин создал невыносимый режим, что положение в стране в связи с взятыми сталинскими темпами индустриализации и коллективизации страны настолько напряженное, что людям, понимающим всю гибельность такой политики, нельзя быть безмолвными зрителями, что нам этого не простит история.»

Если отсюда убрать начальную фразу, то все остальное соответствовало, пожалуй, истине. С точки зрения НКВД это были доказательства контрреволюционной сущности «заговорщика». А если говорить по большому счету, то очень немного тогда было людей, которые в те годы вот так, честно, смело и открыто, как Кузьмин, осмеливались давать столь уничтожительную оценку социалистическому строю и политике партии. Безусловно, такой человек, да еще видный политический работник, для сталинского режима весьма опасен. Последствия ждать себя не заставили.

В особом отделе НКВД составляется справка о необходимости ареста и привлечении Кузьмина к уголовной ответственности. В адрес Главного военного прокурора Н.Я. Розовского и наркома обороны К.Е.Ворошилова ушел такой документ:

Архив

«Показаниями ряда арестованных по Сибирскому военному округу установлено наличие в частях СибВО крупной антисоветской троцкистской террористической организации. В руководство организации (руководителем, по установкам НКВД, пока считался Наханович) в 1931–1932 гг. входил бывший начальник ПУОКРА Кузьмин Николай Николаевич, имевший в свое время не посредственную связь с Зиновьевым».

Что касается упоминаемой «связи», то убедительным доказательством на сей счет могла бы стать фотография — уже упоминавшийся групповой снимок членов бюро фракции коммунистов V Всероссийского съезда Советом 1918 года, на котором Кузьмин сидит между Зиновьевым, Свердловым и Смилгой.