Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Справки НКВД оказалось вполне достаточно, чтобы нарком дал добро на арест человека, которого прекрасно знал по военной кампании с белополяками и дважды сам лично уговаривал вернуться на политработу в Красную Армию. Одобрил арест и Главный военный прокурор Розовский. А этот и вовсе был обязан Кузьмину своей карьерой. Много лет назад, в 1918 году, никто иной как Кузьмин приметил его — рядового сотрудника политотдела и рекомендовал назначить следователем при ревтрибунале. А в 1925 году, став Главным военным прокурором РККА, Николай Николаевич добился назначения Розовского своим заместителем. В последующее десятилетие Розовский во всех анкетах и биографических справках в качестве весомого аргумента своих достоинств подчеркивал сопричастность известного большевика Кузьмина к своей служебной карьере. Но, оказавшись на самой вершине прокурорской власти, Розовский не посчитал нужным даже поинтересоваться, насколько обоснованны обвинения против его прежнего наставника. А может, просто не хотел? Или боялся за собственную безопасность? Как-никак, а в досье органов Кузьмин фигурировал не как сторонник правящего режима, а совсем наоборот. От таких знакомых ему теперь предпочтительней держаться подальше. Еще лучше, если этого Кузьмина не будет вообще. И чем скорее, тем лучше. Мало ли что он по своей наивной простоте может наговорить следователям про бывшего протеже?

15 мая 1937 года Кузьмина арестовали. При этом «произведено снятие 2-х орденов Красного Знамени за номерами 192 и 587, изъято две копии писем в адрес В.И. Ленина и Н.И. Мурадова.»

Установить, что происходило в последующие дни, сложно. В деле след появляется спустя почти три недели — датированное 3 июня собственноручное заявление Кузьмина:

Архив

«После нескольких дней запирательства вынужден признать правильность большей основной части предъявленных мне обвинений, желая окончательно порвать с позорными фактами двурушничества и измены, которые я допустил в 1932 году. Я подтверждаю показания Ильина (еще одни фигурант по делу) и Косъмина на очных ставках, которые я вначале отрицал. Прошу меня допросить».

Что говорили на допросах Ильин и Косьмин, о каких очных ставках идет речь — остается только гадать: протоколов этих следственных действий в деле нет. В первой половине июня 1937 года во всех центральных газетах и по всесоюзному радио объявили о разоблачении контрреволюционной, шпионской и прочей антисоветской деятельности группы представителей высшего командования РККА. И если за месяц допросов Кузьмина до этого в протоколах нет ни слова о его знакомстве с ними, то сразу после известия о суде в Москве Кузьмина превращают в главного организатора и руководителя контрреволюционной организации в Сибири.

По официальной версии следователей, все получается вполне логично: Кузьмин — близкий знакомый и ставленник Тухачевского — создал в штабе и политуправлении СибВО террористическую организацию, готовил теракты против товарищей Сталина, Ворошилова, выполнял поручения заговорщиков. Остается лишь подкрепить эту версию необходимыми свидетельствами. Задача следователей НКВД упрощалась тем, что для обоснования «преступной связи» Кузьмина с расстрелянными в Москве руководителями военного заговора ничего сочинять не требовалось. Вполне достаточно было зафиксировать круг его знакомых и содержание происходивших между ними разговоров.

Мы сегодня впадаем в крайности. С такими подробностями, например, расписываем обстановку всеобщего страха, что даже в обычных разговорах людей того времени исключаем вероятность честного, откровенного обмена мнениями. В действительности это далеко не так. И подтверждение тому находим в одном из протоколов допросов Кузьмина:

Архив

«Возвратившись из Туркестана в Москву, в 1926 году я близко сошелся с Тухачевским, Уборевичем, Корком, Уншлихтом и другими военачальниками. Я разделял господствующее среди них недовольство Сталиным и Ворошиловым, отправляясь от казавшихся мне ошибочными решении Сталина и Ворошилова по вопросам армейского строительства, индустриализации и коллективизации СССР, тактических позиций Коминтерна.»