Жертвы Ялты

Дэвис скрепя сердце вынужден был подчиниться этой логике и твердому приказу командира. Это решение навсегда оставило шрам в его душе. Ему пришлось обмануть своего друга Бутлерова и других казаков, среди которых он пользовался такой популярностью. Но, глубоко уважая Алека Малькольма, он не осмелился нарушить приказ. В свою очередь и Алек Малькольм, и Мессон знали, что решение относительно казаков принято на очень высоком уровне, самим фельдмаршалом Александером, за которым стоял Черчилль. Никакая армия не устоит на ногах, если ее офицеры начнут сомневаться в приказах, а в данном случае, как полагали Мессон и Малькольм, их начальники имели доступ к целому ряду фактов, неизвестных полевым офицерам.

Но, пожалуй, именно вранье и обман показались казакам самой отвратительной стороной всего этого мрачного предприятия. Их удручало не только то, что английские офицеры совершили низкий и подлый обман, но и то, что русских офицеров, воспитанных в благородных традициях императорской армии, удалось обвести вокруг пальца с такой легкостью. Николас Бетелл в книге «Последняя тайна» пытается оправдать эти меры:

«Конечно, ложь и обман есть неотъемлемая часть современной войны, и нет причин полагать, что сами казаки не прибегали к обману, ибо они воевали даже яростнее, чем другие».

Однако большинство знакомых автору офицеров, английских и русских, без труда сумели бы отделить обман врага на поле боя от лжи ради отправки в мирное время беспомощных пленных навстречу смерти. Кроме того, дивизия Доманова, вопреки утверждению Бетелла, не только не воевала «яростнее, чем другие», но вообще ни разу не участвовала в боях как военное формирование. Хотя отдельные ее члены могли воевать в составе других формирований, Казачий стан вполне соответствовал своему названию, то есть был казацким поселением. Да иначе и быть не могло — ведь казаков повсюду сопровождали их семьи.

Что же до кавказских частей, то они еще в меньшей мере, чем казаки, представляли собой воинское формирование, состоя целиком и полностью из людей, бежавших с Кавказа во время немецкого отступления из-под Сталинграда.

Поскольку Казачий стан являлся местом сбора и убежищем для перемещенных казаков, в последние недели перед переходом из Толмеццо в Австрию их собралось здесь великое множество. Среди них, например, были старые эмигранты, вынужденные уехать из Югославии в конце 1944 года. Деваться им было некуда, и они пробрались к своим землякам в Италию. Сам генерал Краснов появился в частях Доманова всего за три месяца до сдачи англичанам. И даже среди тех, кто от начала до конца проделал опасный путь от Новогрудка до Толмеццо, была большая группа гражданских беженцев. Например, супружеская чета поляков, живших в районе Новогрудка и ушедших с казаками на юг (останься они — их, скорее всего, расстреляли бы красные партизаны). Никак нельзя сказать, что эти люди работали или воевали против англичан, прибытия которых они ожидали с таким нетерпением, видя в них союзников в борьбе против коммунизма. Зое Полянской из Одессы, живущей теперь в Шотландии, в ту пору было 17 лет. Ее освободили из Освенцима, и она появилась в лагере Пеггец примерно за неделю до операции 1 июня. Ее ранили во время избиения, учиненного при посадке казаков на грузовики, и доктор Пинчинг, перевязавший ее, видел, как девушку дважды бросали в грузовик. И все же Зое удалось, воспользовавшись всеобщим замешательством, бежать. Это и было ее единственным выступлением против союзников.

Английские военные власти, казалось, и сами были не в большом восторге от этой «части современной войны». На другой день после успешного проведения «операции» штаб 78-й дивизии издал следующий приказ: