Когда после боры солнце поднялось из-за гор и осветило заштилевший новороссийский рейд, из всей эскадры, еще двое суток тому назад красовавшейся во всем великолепии лихих военных судов, да еще судов «Лазаревского» черноморского флота, — на рейде один только фрегат «Мидия» мог идти в море. Остальные, словно раненые звери, беспомощно лежали у берегов. А шхуна «Смелая» без бушприта, без такелажа, точно ощипанная птица, недвижно стояла, не имея возможности двинуться.
Такова «бора» на Черном море.