Жертвы осени

Говорить об этом с Вадимом она не хотела, он и так в последнее время слишком волновался о ее состоянии. Еве становилось его даже жаль: вся работа, которую этот человек провел за последние годы, вдруг пошла насмарку. Нет, Ева не возвращалась к суицидальным мыслям, но состояние ее начало ухудшаться, она сама это чувствовала.

«Мне надо что-то делать, – с тоской думала она, грызя кончик карандаша, который случайно попал ей в руку. – Я так снова попаду в лечебницу, и в этот раз даже Вадим мне не поможет. Нет, я должна что-то сделать, отвлечься…».

Сегодня у нее был выходной, она работала в библиотеке не каждый день, потому впереди оказалось много свободного времени, которое срочно нужно чем-то заполнить, чтобы отвлечься от мыслей.

И решение пришло, как всегда, неожиданно. Ева выбралась из-за компьютера, подошла к зеркалу в прихожей, распустила длинные белокурые волосы… и вдруг поняла, что хочет от них избавиться. Много лет она жила с этими волосами, всякий раз вздрагивая, когда вспоминала, как мужская рука ножом отрезает прядь на левом виске и, свернув ее колечком, убирает в карман. Волосы постоянно напоминали о произошедшем, как и разорванная мочка уха, но если с последним ничего сделать было невозможно, то от волос Ева решилась наконец избавиться.

Проведя ревизию банковской карты, Ева поняла, что сегодня ее ждет поход в парикмахерскую: денег оставалось еще достаточно, да и зарплата ожидалась на днях.

Она быстро, пока решимость не покинула, оделась и, взяв на всякий случай зонт, вышла из квартиры.

Солнце слепило глаза, начало октября выдалось очень теплое, и зонт, болтавшийся на сгибе локтя, теперь казался Еве лишним и даже нелепым, но возвращаться она не стала – побоялась, что передумает, едва переступит порог квартиры.

Парикмахерскую она выбрала специально поближе к дому, чтобы уж точно сделать все так, как решила, и не колебаться, пока будет ехать куда-то. А так… раз, два и готово.

Ева толкнула стеклянную дверь и вошла в небольшое помещение, где стояли три парикмахерских кресла и маникюрный стол, за которым сидела молодая девушка в белом костюме и быстро-быстро орудовала пилочкой, чуть склонившись над рукой клиентки – пожилой дамы в элегантном костюме.

– Вы к кому? – услышала Ева и обернулась – к ней подходила худая высокая женщина в черном длинном сарафане и белой блузке.

– Я… я хотела… – заблеяла Ева, поняв, что никогда не была в парикмахерской.

– Да вы не волнуйтесь, – ободряюще сказала женщина. – Мы, конечно, не салон, но мастера у нас очень хорошие. Так что вы хотели?

Вместо ответа Ева дрожащей рукой вынула из пучка длинную деревянную шпильку, и волосы плащом накрыли ее спину почти до колен.

Женщина-администратор даже ахнула:

– Боже, какое богатство! С ума сойти! Катя, Света, идите скорее, вы такого давно не видели, точно говорю! – крикнула она, обернувшись назад, и из небольшой комнатки позади стойки администратора в зал вышли две женщины средних лет, тоже в белых костюмах, как и мастер маникюра.

Одна из них подошла к Еве, довольно бесцеремонно приподняла пальцами прядь волос и спросила:

– Это же сколько лет вы такое отращивали?

– Не помню… – смутилась Ева, страдая от внезапного внимания.

– А что сделать хотите? Кончики подровнять?

– Нет… я хочу… совсем… ну, в смысле – коротко…

– Коротко?! – ахнула администратор. – Да вы что! Больше никогда такое не отрастите!

– И пусть… я хочу короткую стрижку! – более уверенно повторила Ева, и мастер, все еще не выпускавшая из пальцев прядь ее волос, вдруг поддержала:

– Что ты, Оля, заладила: «зачем» да «не отрастите»? Может, девушка устала. Сама-то попробуй такую копну носить. Да и средств уходовых на нее сколько надо, а воды? Это ж только промыть каких сил стоит. Правильно, девушка, давайте попробуем сменить имидж. Не все время Аленушкой ходить, надо и что-то новое попробовать. Садитесь в кресло. А волосы, кстати, можно продать – мы на парики покупаем, ваши как раз годятся. Так что еще и заработаете.

У Евы слегка закружилась голова от ее напора, но она послушно села в кресло, дала укутать себя накидкой и посмотрела в зеркало. Оттуда на нее испуганно взирала съежившаяся в кресле девочка-подросток с пустым взглядом и мелкой сеткой морщин вокруг глаз. Даже губы у нее вдруг затряслись, и Ева, внутренне собравшись, распрямилась: «Ну, что за сопли? Решила – стриги!»

А мастер уже кружила вокруг с расческой:

– Ну, какие пожелания?

Этот вопрос застал Еву врасплох. Она не подумала, какую именно стрижку хочет, ей важен был сам факт избавления от волос – как символ избавления от страха перед прошлым.

– Я… я… – снова беспомощно заблеяла она, и мастер, чуть отойдя от кресла и с прищуром глядя в зеркало, предложила:

– А давайте попробуем что-то не слишком короткое для начала. Чтобы стресс меньше был. Как правило, те, кто всю жизнь такие длинные волосы носит, с трудом к себе с новой стрижкой привыкают, а так будет проще.

– Нет-нет! – Ева отрицательно замотала головой. – Я привыкну, правда… мне надо…