Жертвы вечернiя

— Мнѣ всего 29 лѣтъ. Какъ видите, не такъ ужъ старъ. Не правда ли? Если разсуждать по-прежнему, по-хорошему, т. е. по тѣмъ временамъ, когда былъ Царь на Руси, когда каждый зналъ свое мѣсто и всѣ мы жили въ безопасности и когда мы, ослы, только и дѣлали, что проклинали и всячески роняли Его власть, въ сущности я — молодой человѣкъ, у меня вся жизнь впереди и даже безъ ноги, которой лишили меня не германцы — наши враги, съ которыми я воевалъ три года, а братья по крови, свои «хрещеные богоносцы», можно бы еще много радостей и утѣхъ получить отъ жизни. Но вотъ въ чемъ, какъ хохлы говорятъ, заковыка. Я — не животное, жить въ собственное брюхо и ради только брюха не могу. Пробовалъ переломить, убѣдить себя, не могу, выше силъ. У меня были кое-какіе идеалы и всѣ они безъ остатка омерзительно, жестоко, по-хамски, вы понимаете, сестра, по-хамски, постыдно какъ-то поруганы и разбиты вотъ этимъ самымъ народомъ. Я его ненавижу и презираю. Вѣдь въ моихъ глазахъ чѣмъ онъ сталъ. Кто онъ такое? Это — безчисленное стадо воровъ, убійцъ, трусовъ, алкоголиковъ, вырожденцевъ, идіотовъ, поправшихъ всѣ божескіе и человѣческіе законы, вѣру, Бога, отечество... А вѣдь только этимъ создается и на этомъ только и держится жизнь. Такой народъ не имѣетъ будущаго. Онъ конченъ. Онъ — зловонный человѣческій соръ и какъ соръ, будетъ въ свои сроки сметенъ съ лица земли карающей десницей Всевышняго. А вѣдь этотъ народъ былъ моимъ богомъ. Вѣдь страшно и обидно, обидно до слезъ вспомнить объ этомъ. Это такая драма... — Онъ понизилъ шопотъ. — Ну если бы, простите, вы мать свою родную, обожаемую, боготворимую, вашъ недосягаемый идеалъ, вдругъ своими собственными глазами увидѣли предающейся пьянству или еще хуже,.. Простите за такое сравненіе, но вродѣ этого у меня. Понимаете? — Онъ съ безнадежнымъ отчаяніемъ махнулъ рукой. — Что такое теперь народъ въ моихъ глазахъ? Это — ходячая на двухъ ногахъ нечистая тварь, ненасытное чудовище съ отвратительной пастью, съ ужасающими челюстями и брюхо... необъятное брюхо. Этимъ челюстямъ безперерывно надо чавкать, а ненасытному брюху переваривать. Ни капли справедливаго отношенія къ другимъ, ни малѣйшаго желанія трудиться, ни на іоту достоинства, ни разумѣнія, ни чести, ни совѣсти... Онъ, какъ свинья, давиться будетъ и все будетъ жрать и жрать и все будетъ находить, что ему мало, что его обдѣлили и когда все сожретъ, то даже и то корыто, въ которомъ былъ кормъ, т. е. свою же родную Россію, тупымъ рыломъ своимъ перевернетъ вверхъ дномъ и сгрызетъ всю, всю безъ остатка и не поперхнется и не пойметъ эта алчная, грязная свинья, какой бѣды онъ натворилъ и издохнетъ самъ, т. е. политически государственно издохнетъ такъ же неопрятно, недостойно и отвратительно, какъ свинья, ни въ комъ не возбудивъ сожалѣнія. Раньше же этой поры онъ не опомнится. Нѣтъ. Куда ему?! Пока у него былъ Богъ и Царь надъ нимъ, онъ былъ смиренъ. Бога онъ давно пропилъ и слопалъ. Объ этомъ постарались его «благодѣтели» и «радетели», Царя отъ него эти же самые непочтенные милостивые государи убрали и теперь ему самъ чортъ не братъ. Но это до поры, до времени. Когда протретъ онъ свои пьяные, безстыдные, кровавые глаза, окажется нищимъ бродягой. Все приберутъ къ рукамъ его теперешніе руководители и владыки — жиды. Великой, православной Россіи не будетъ. Жидъ будетъ хозяиномъ надъ русской землей и поѣдетъ верхомъ на этомъ «свободномъ» революціонномъ народѣ, куда захочетъ и будетъ дуть его и въ хвостъ, и въ гриву. Видите, какія «лучезарныя» перспективы... Можно ли, сознавая все это, продолжать жить... да еще калѣкой?!

— Не говорите такъ, не говорите... Вѣдь это ужасно... И ничего возразить я не могу вамъ... — въ отчаяніи прошептала сестра и, помолчавъ, добавила. — А все-таки у меня есть надежды... есть внутреннее убѣжденіе...

— Это ваше дѣло, сестрица.

— Да нѣтъ. Не все же погибло! Не всѣ же съ большевиками. Вотъ Добровольческая армія... казаки начинаютъ возставать... Вѣдь казаки тоже народъ.

— Да, народъ. Я самъ — донской казакъ. Казаки — менѣе развращенный, менѣе преступный, болѣе законопослушный и здравомыслящій народъ. И совѣсти у нихъ больше, домовитѣе, зажиточнѣе и даже культурнѣе они. Надъ казаками не сработали жиды, потому что по органическому противоположенію натуръ казакъ не выноситъ жида и не давалъ ему запакощивать свою землю. И потому Богомъ проклятому, отверженному племени абсолютно