Жертвы времени (СИ)

— Этому имени века и века, оно мужское, — не обиделся Мастер. И без перехода: — Ты ведь помнишь каждое мгновение, каждую деталь. Воспоминания жрут тебя изнутри…

— Помню глаза, — согласился я. — Мальчишки, желавшего продать на блошином рынке мои ботинки. Как он только пробрался в Средний город?

— Быть может, он проявил находчивость, потому что хотел есть? — предположил маг.

— Он хотел все. Деньги, куртку, обувь. Уткнул мне в грудь острие и состроил страшное лицо. Можно подумать, пика в руках ребенка может напугать здорового мужика!

Я подошел к магу, присел на корточки и положил на пылающие огнем края раны озябшие от дыхания горного ветра ладони. Прикосновение заставило Мастера едва заметно вздрогнуть.

— Никогда бы не подумал, что подобное возможно, — я провел пальцами по его шраму, остановился там, где ткани начали расходиться. — Это… нереально.

— Когда дракон злится, все реально, — невесело отозвался маг.

— Так это сделал я… или он?

И затаил дыхание, потому что так важно было получить ответ. Я способен на подобное? Мои умения не ограничиваются перетягиванием на себя чужой боли?

Мастер отрицательно покачал головой или… разочарованно.

Высшие, он же видит мои мысли, я клянусь! Опять хочет поиздеваться?

— Разве ты мало услышал? — прервал мои закипающие размышления Мастер. — Сделай выводы сам.

— Все таки дракон…

— Из-за тебя, — он посмотрел с вызовом. — Ну, что теперь? Расскажешь?

— Понадобится чистая ткань и то пойло, что ты мне давал в первый день, — я поднял на мага взгляд и, дождавшись одобрительного кивка, отстегнул от седельной сумки флягу. Там же сверху лежала желтоватая ткань.

— Что же с тобой произошло?

Я молчал. Не самые приятные воспоминания, что уж тут говорить? Да и зачем мне человек, знающий так много? Ведь потом он предаст меня, непременно предаст.

— Это всего лишь жизнь, не относись к ней столь серьезно, — посоветовал маг, чем разозлил меня. Все его советы походили на снисходительные подачки, не способные исправить ситуацию. Слова, пустые слова. Его мнимое превосходство раздражало.

— Для тебя ничего не важно, — резко бросил я, щедро плеснув крепкой настойки поверх раны. Маг покачал головой, будто с упреком.

— Для меня не важны слова, а важны поступки. Те, которые чего-то стоят, — невозмутимо пояснил он.

— Конечно, — с горечью резюмировал я. Сосредоточился, снова продираясь к магу через темные вихри, провел, оглаживая, ладонями над полной крови раной. Накатившие ощущения были непередаваемыми, я будто взял в руки нечто скользкое и гибкое.

Мастер хмыкнул, пальцы, до этого сжатые в кулак, расслабились, но, думается, это отняло у нас обоих немало времени, хотя в этот раз я практически не ощущал сопротивления с его стороны. И недоверие тоже куда-то ушло.

Я повернулся, коснулся руками пляшущих в костре язычков пламени. Гори оно все огнем!

— Давай, продолжай отвлекать меня от неприятной перспективы, — Мастер ободряюще улыбнулся. — Что там твой мальчишка, недооценил ты его?

«Ну-ну, — подумал я, — храбрись. Вряд ли это кому-то понравится, даже если учесть, что сейчас тебе полегчало. А вот мне добавилось хлопот…»

Я потер переносицу, вжал пальцы в веки, пытаясь унять разгоревшийся пожар собственной мигрени.

— Недооценил, — глухо повторил я. — Отмахнулся от него небрежно, а он ловко проткнул меня насквозь. Чудовищный парадокс состоит в том, что выдернув из меня свое оружие, он бросился бежать! — я усмехнулся. — Вместо того, чтобы получить то, ради чего стоило убить, он бросил все и был таков!

Я облизал губы, решая, стоит ли продолжать…

— Продолжай, — маг едва заметно подался вперед. В его движении было что-то хищное, но не пугающее.

— Это чувство, когда кровь сочится сквозь пальцы… да ты наверняка знаешь, — я уставился на Мастера. — Думаю, схожее с тем, как раненый с выпущенными кишками пытается запихнуть свои внутренности обратно. Бессилие, да, ты чувствуешь его и еще обиду на весь мир и на собственное тело. Кровь. Ее невозможно остановить руками.

Горло неожиданно сдавило, я был бы рад замолчать, но продолжал говорить, зачарованный происходящими со мной переменами:

— Дыхание может стать работой, чертовски тяжелой работой. Только когда теряешь, понимаешь, насколько ценным даром ты когда-то владел.

Мысли лихорадочно метались в голове.

Я помнил вкус крови во рту. Сперва показалось, это из разбитой губы, но первый же вдох вызвал кашель, заставил захлебнуться солоновато-тошнотворной слюной…

Взгляды людей до сих пор провожают меня. Одни жалостливые или брезгливые, другие — безразличные, незамечающие. О, я отлично помню, как прохожие отводили глаза и ускоряли шаг, чувствуя стыдливое нежелание проявить участие.

Тогда мне явилась настоящая цель, ради которой стоит жить. Нужно было дойти, вопреки равнодушию. На зло…

И вот я стою в белом коридоре госпиталя, обложенном безупречно чистой плиткой. В пустоте, где никто не спешит тебе на помощь.