Жестянка

Скелет лежал на земле, между несколькими большими каменюками. Грунт здесь совсем другой, это не степная равнина с чернозёмом, под тонким земляным слоем — жёсткая каменная подушка, тут колею просто так не выбьешь.

Судя по всему, человек умер на марше, а не на стоянке — поблизости не было видно характерных следов полевого лагеря: жердей для шалаша или походного очага.

— Я, конечно, понимаю, что это мужик, но как определить с уверенностью? — тихо спросил Спика, присаживаясь на корточки.

— Как… У женщин кости потоньше будут, дамы хрупкие, — негромко ответила Ирина. — Когда было решено регистрировать все баррели, в том числе и самые первые, мы с Денисом, помню, неделями мотались по всему полигону, искали самые старые... Были и такие бочки, из которых кто-то смог выбраться наружу самостоятельно, но на большее сил не хватило. Насмотрелись на скелеты.

Череп лежал чуть в стороне. Кости почти белые, зверьё и птицы обглодали труп бедолаги быстро и дочиста. Белковая пища на поверхности Жестянки не залёживается. Рядом — брезентовая котомка с водостойкой пропиткой, обрез-хаудах и большое прямое мачете из нержавейки. Клинок со временем покрылся лёгкой патиной, но не перестал поблёскивать на солнце.

— Криминал? — спросил я.

— Не думаю. Оружие не забрали, все кости целы, я уже осмотрела.

— С сердцем плохо стало на жаре, — как-то тоскливо промолвил Спика, глядя на останки одного из первопроходцев.

Шляпу, если она была, унесло ветром. Остатки выцветшей, истлевшей одежды. И башмаки на толстой подошве, почти целые, хоть носи. Хорошую обувь подобрал на маршрут незнакомец.

— Эхе-хе... Погибнуть бедолага мог от десятка причин, выбирай по своему разумению, — предложил я невесело. — Одиночке без транспорта и средств связи достаточно неудачно подвернуть ногу или получить случайное ранение с сильной кровопотерей. И всё, назад к людям самостоятельно уже не выбраться.

— Жуть какая! — отреагировал штурман, передёрнув плечами. — Обидно, наверное, вот так помереть.

— Это лучше, чем от водки и от простуд, как поётся в песне, — с вызовом ответила Кретова. — Ясно, что двигался он от дороги... На промысловика не очень похож, не самое подходящее оружие.

— Не на станцию ли он собирался?

— Хотя бы и так, — спокойно ответила мне Ирина. — Никто не обещал, что мы будем первыми.

— Косячно всё это как-то... — засомневался Спика. — Хиппанская наплечная сума вместо нормального рюкзака, лёгкая снаряга... — Ребята, он же домой шёл! Где-то в ближних окрестностях стоит его жильё, домишко, в котором никого нет! Поэтому его никто и не искал! — осенило его.

— А у тебя есть задатки оперативника, да, — группер без иронии похвалила Пикачёва.

И тут же со стороны Кретовой последовало возражение:

— Небольшая база, лабаз или схрон. Одним словом, хранилище, депо. Изба отсутствует, точно говорю. Жить в этом месте нет ни малейшего смысла, слишком далеко от дороги для пешехода. Любому отшельнику нужно регулярно получать самое необходимое: соль, спички, порох. Положим, лабаз мы сейчас искать не будем, а вот пометку на карте сделай.

— Так точно! Пошёл я за лопатой...

Мы никогда не оставляем тела на земле.

— Две бери! Быстрей выкопаем, — крикнул я вслед штурману, поднимая с земли сумку погибшего.

Внутри не обнаружилось ничего, что могло бы помочь в установлении личности незнакомца. Ни записной книжки, ни пометок с инициалами на ткани. Мы не нашли кольца, шейной цепочки или крестика на тесьме. Две алюминиевые армейские фляжки, запасные носки. Из ценных вещей — только огниво с кованым кресалом, кремнем и трутом, нехитрый древний комплект в мешочке из плотной замши. И одноразовая зажигалка красного цвета с надписью «Магнит». Чиркнул колёсиком, прямоугольник послушно выплюнул язычок голубоватого пламени. Огниво забрал себе на память, при случае покажу кузнецу в Переделе, вдруг опознает. Зажигалку протянул Ирине.

Когда кости были захоронены вместе с тряпьём, Кретова сказала:

— Ставим три-четыре больших камня в виде памятника. Хоть так, что ли. И предлагаю оставить оружие. Хаудах проржавел, ни на что не годен, а вот мачете... Давайте привяжем его к шесту, будет блестеть ориентиром, послужит ещё.

Ирина, немного сбиваясь, прочитала молитву, мы пару минут постояли, помолчали, размышляя каждый о своём. Неожиданно мне стало как-то не по себе, и я удивился этому ощущению. Трупов не видел, что ли? Однако здесь отметилась совсем другая смерть, особая. Не по чужой воле, как в бракованном барреле, и не в пьяной кабацкой драке. Для этого человека такая смерть, без памяти людской и погребения, была заранее принятым вариантом исхода, частью его пути.

Сколько таких костей разбросано по всей Жестянке? Сколько людей по неизвестной причине не вернулись по сроку в свои поселения? Никто даже примерно не озвучит количество ушедших и не вернувшихся. В Переделкино до сих пор не налажен учёт населения, тамошние чиновники оперируют примерными числительными, ориентируясь на подворовой налог. Нет и службы поиска и спасения. Ушёл человек куда-то, пропал с глаз, да и ладно. Разве что родные озаботятся, если они есть, конечно.