Жестяной самолетик (сборник)

Служанку звали Региной,
а королеву — Жанной.
Регина любила бисквиты,
и трюфели, и кортиньяк.
А Жанна любила жамки,
зеленый лук, баклажаны…
Эй, трубадур, не лги нам,
мы знаем, все было так!
Случалось, удрав от свиты,
любила бродить в пижамке
и в тапках с помпонами Жанна…
эх, счастье — не по балам!
А следом за ней бежали
задорные призраки замка,
бросали ей вслед насмешки
и всякий домашний хлам.
Простушка попала в дамки,
прошла в королевы пешка!
Регина носила рюши
так важно и так легко.
Зачем ей ходить в дерюжке,
зачем ей ходить босиком?
Служанку звали Региной,
а королеву — Жанной.
И жили они в каком-то
забытом Богом году.
Регина была желанна,
а Жанна была невинна,
но обе любили виконта…
Ты снова соврал, трубадур!
Ведь обе, по воле Венеры,
любили слезливо и нервно,
любили восторженно, верно
не короля, не слугу,
а — ежели сказки не лгут —
бесстыжего юного графа,
повесу веселого нрава,
бретера (чуть что — и за шпагу),
картежника, мота, гуляку
по прозвищу Коновал
(его всякий стражник знавал).
«Король мой!» — шептала Регина,
и грезила Жанна: «Слуга мой!»
О, звуки любовного гимна!
Как водится, не нова
сердечная вечная гамма,
В основе огромных трагедий
лежит, как всегда, мелодрама.
А мы-то… мы верим, как дети:
Удастся беды миновать.
Топор, между тем, наготове,
виновный, конечно же, сгинет,
друг друга угробят врагини,
в легенды уйдет Коновал…
Нет-нет, обойдется без крови,
ведь обе печалятся втуне:
другую короновал.
Женился вчера на колдунье
Наш граф, наша боль и услада.
А нынче в родные пенаты
с женою он радостно мчит.
Но ты, трубадур, помолчи,
не надо об этом, не надо,
ведь это — другая баллада.

Дверь открывается, ее скрип, как ни странно, довольно музыкален. Но выходит не Иришка. На порожках артистически появляется интеллигентного вида бабушка: светлый плащ, очки в коричневой пластиковой оправе, клетчатая хозяйственная сумка. Тоскливо провожаю бабушку взглядом.

Дверь открывается снова. Девически стройная молодая мама выводит на прогулку малыша лет двух. На малыше оранжевый комбинезончик и желтая шапочка с подобием заячьих ушек. Трогательно.

И снова — скрип-скрип. Опять бабушка. Стоп! Это ведь та же самая!..

Становится не по себе. Дежавю… День сурка… Крыша, прощай… Да где же, в конце концов, Иришка?!

…Нет, все-таки не та. Такой же светлый плащ, такие же очки, но на сумке нарисованы эдакие ездовые слоники, стилизованные под изображения из «Рамаяны».

Скрип-скрип-скрип. Молодая мама выводит на прогулку малыша. На малыше комбинезончик и шапочка-зайка. Розовые. Мамочки обе — крашеные блондинки, в одинаковых светлых джинсах со стразами, в ушах — кольцеобразные сережки. Малыши, радостно смеясь, спугивают стайку котят, котята — врассыпную… кажется, не меньше четырех, все одинаковые, темно-серые…

Скри-и-ип… Иришка подает мне субтильную яркую книжицу. Чего-о-о?! И ради этого я почти полтора изображала памятник неприкаянному образу жизни?!

— Книжка — закачаешься! — невинно хлопает глазками Ирочка. — Я полночи читала, оторваться не могла…

Ну, раз полночи — книжка точно про любовь.

В маршрутке читаю аннотацию — так и есть. «Сестры-близнецы, разлученные в раннем детстве, влюбляются в одного мужчину…» Ууу… И название соответствует: «Я и мое отражение».

Преодолевая желание прямо сейчас выбросить книжицу из окошка, запихиваю ее поглубже в сумку.

Ранний летний вечер. Маршрутка быстро заполняется людьми. Улицы полны людей… сколько среди прохожих похожих, а?

И мне вдруг подумалось: а ведь где-то, наверное, бродит и мой двойник?

6

Книжки, книжки, книжки…