Жестяной самолетик (сборник)

Странноватые у меня в последнее время с ними отношения. И не только с теми, которые придуманы нарочно, чтобы коротать время в общественном транспорте. Но и с любимыми.

Приходят, значит, вчера вечером Лилечка и Маргаритка и тащат… что бы вы думали? Нет, не «Гарри Поттера», а старую добрую сказку, канючат в один голос:

— Теть Люб, почитай!

Вот хитрюги ленивые! Маргаритка очень даже неплохо читает, но слушать-то интереснее, факт? И ведь просекли, что я не могу устоять перед их стремлением к знаниям. Дочь своего отца, что и говорить.

Начинаю — размеренно, с выражением… И вдруг понимаю, что в голове крутится совсем другая история. Такая вот.

Сотвори себе…

(написано лиловой ручкой, почерк не просто школярский, а как у хронической троечницы)

День был праздничный, но в том, что с работой нынче швах, сомневаться не приходилось: отцы города выписали для увеселения сограждан каких-то там столичных комедиантов…

«Свои на горбушку хлеба и луковицу еле наскребают, а тут…» — вяло возмущался он, покачиваясь на стуле.

А по какому, собственно, случаю?.. Ах, да, какой-то умник спонсировал открытие при ратуше общедоступной библиотеки — попросту говоря, унаследовав, в придачу к дому и лавке, кучу пыльных книг, последнее решил сбагрить с глаз долой, да еще и пиар на халяву организовать… Жизнь то и дело подсовывает людям скорлупу… разве что одним — пустую, а другим — со сладким ядрышком внутри… Впрочем, ядрышко может оказаться червивым…

Все, что можно было съесть, съедено было еще вчера. Все, что можно было выпить — выпито позавчера. В углу покачивалась в паутине, как в гамаке, старая сожительница-тоска.

«А не пройтись ли по воздуху?» — подумал он, резко ставя стул на все четыре ножки.

И, свистнув крысе, привычно велел:

— Охраняй!

Улицы, ведущие к Главной площади, были заполнены масками — ну, и просто нарядными людьми. Он поймал себя на мысли, что маски-то, пожалуй, посимпатичнее будут.

На дощатых подмостках пела о любви синюшная девица — синее, в блестках, платье, поддельные сапфиры на шее и в ушах, даже волосы, кажется, отблескивают синим. Он подумал: таким голосом мартовских котов, стоя на балконе, распугивать… вся улица спасибо скажет, да еще и тухлые помидоры вместо цветов обильно преподнесет. Народ-то у нас щедрый, да.

Он шел сквозь толпу, шел мимо разукрашенных лотков со всякой всячиной. Тоска верной собачонкой трусила следом.

Вошел в ратушу.

— Я… того… в библиотеку…

Хмурый привратник, обреченный нести службу в разгар всеобщего веселья, поглядел настороженно — наверняка ничуть не усомнился, что посетитель «того».

— Третий этаж, налево, пятая комната, если от лестницы считать.

Эх, и занесла же сюда нелегкая! Как будто бы от тоски можно спрятаться… от жены, помнится, удавалось… Да, когда-то давно у него была жена… кажется, была. Он и сам начинал сомневаться, так много лет прошло.

Старый сморчок в коричневом, наверняка заполучивший вместе с ключами от библиотеки приличное жалованье и труднопроизносимое наименование, что-нибудь вроде «Главный Хранитель Общедоступных Библиотечных Фондов», обрадовался первому посетителю как родному:

— Проходите, пожалуйста! Присаживайтесь! Как вам у нас? Уютненько, правда? Какую книжечку изволите?..

«Эх, кабы в пивной так встречали!»

— Да без разницы. Лишь бы не скучная оказалась, ага?

— Один момент!

И правда — мгновение спустя на полированном столе (явно лучший в городе мастер делал, его приятелю-собутыльнику не чета!) лежала большущая книга в кожаном переплете. «Мифы Древней Греции» — было начертано на обложке красными буквами, гигантскими, как в букваре. Помнится, в школе он любил мифы. Нравилось воображать себя то Гераклом, то Тесеем. Ахиллес — тоже реальная тема…. В итоге же из него не вышло не то что Ахиллеса — даже какого-нибудь хилого телом, но могучего духом Орфея… кстати, вот он, Орфей, на картинке, улепетывает из мира теней… Эй, герой, остановись, Эвридику потерял… Ох-ох-ох, любое героическое деяние может свести на нет баба-дура!

А это кто? На картинке мужик, а перед ним — статуя. Разумеется, женщина. Резец у мужика выпал, челюсть отпала… всё, прощай, разум! здравствуйте, радости жизни!

Пигмалион? Что за Пигмалион такой, имя, вроде, знакомое, а толком ничего и не вспоминается…

Принялся читать. По мере чтения созрело решение. Такое, что лучше бы и не заходил никогда в эту проклятущую библиотеку!..

Вернувшись домой, первым делом отпер чулан. Стукнулся лбом о низкую притолоку, насилу прочихался от пыли, но искомое нашел. Повадился, видишь ли, столяр-собутыльник сбывать некондицию за четверть цены, «на растопочку»… ну, само собой, стопарик под это дело накатит — и ладушки.

Пришлось повозиться, выбирая в пыльном хламе что-нибудь поприличнее, пока не подкатилось под руку, будто живое, сучковатое поленце. Поднял, оглядел. И даже почувствовал что-то вроде вдохновения.