Жестяной самолетик

О Синей Птице
Добрые детки Тильтиль и Митиль
добрую сказочку сдали в ломбард,
песенку добрую сдали в утиль.
Талеров звонких пригоршню сгрести –
и появляется взрослый азарт
взрослую сказку создать на земле,
взрослую сказку в быту воплотить
(нет, им не надо ни странствий, ни птиц!) –
банковский счет, особняк, «шевроле»,
летом снежку и жары в ноябре…
все, что захочется, только потре…
Тихо тоскует в компании кур
Синяя Птица на заднем дворе.
Скоро ли в собственном будет соку
праздничный ужин собой украшать?
…В детскую сказку стремится душа.

О сказочных героинях

Снегурки в жертву отданы кострам
и растеклись русалки белой пеной.
Трагедии давно несовременны!
Нам задарма не надо всяких драм!

Для милых Белоснежек и Мальвин

предрешены счастливые финалы,
им все страданья жизнь оплатит налом,
им счастье – по любви, не на крови.

Ты видишь на опушке светлый блик?

Ну да, костер. Друзья, пикник, шашлык,
в бокалах пиво пенится-искрится,
а рядом – принц. Ты грезила о принце?
А ведь хороший, право слово, принцип:
искать к успеху легкие пути!
(Не потому ли драмы не в чести?)
В бокальчике твоем – не яд, а пиво,
в руках у принца – розы, не крапива,
а в небе вместо диких лебедей
кружит-кричит веселая сорока.
Нет в мире места горю и беде,
ни лиха нет, ни рока, ни порока,
и дни так разноцветны и пестры,
а ночью соловьи поют проникновенно…

Грозят, как встарь, Снегурочкам костры,

Русалочки, как встарь, стекают мутной пеной.

О Великом Гудвине

Мы не созданы для побед?
А хотелось бы… а хотелось!..
Нам бы только не оробеть,
Нам бы выклянчить ум да смелость.

Доброта – ни к чему. В пути

Избавляйся, дружок, от хлама.
Накопил? Так сдавай в утиль,
К черту лишние килограммы!

И вперед, мой дружок, вперед

Под волшебной звездой халявы!
Ты ведь знаешь: по жизни прет
Циркачам-ловкачам вертлявым.

Ты теперь чрезвычайно крут,

Мой дружок… мой герой могутный!
Нас напутствует – «Вэри гуд!» –
Комбинатор великий. Гудвин.

О соломинке, пузыре и лапте

Плачьте, кто еще умеет плакать,
Прочие – мотайте на усы:
Утонул вчера дырявый лапоть,
Нынче лопнул, истончась, пузырь.

«Сущее, – вздохнул философ, – тленно».

Вздрогнуло дитя: «Какая жуть!»
Я иду в лаптях. Мне – по колено.
Крепко за соломинку держусь.

О трех поросятах

У меня в портфеле
ложь и дырявые кеды,
А в мозгу засела
сказка про трех поросят.
У меня приятели —
гении и легенды.
Ну а я – как в той поговорке –
не удался.

Да и предки мои –

не волки и не лисицы,
но зато не просто гуси,
а лучших пород.
Путешествия – журавлям
и даже синицам.
А гусям – в заборе дыра,
чтоб влезть в огород.

Ну, конечно, хозяин взвоет:

«Разбой! Потрава!» –
и добавит еще словцо…
Он плебей, он груб.
У гусей породистых
есть какое-то право.
И обязанность есть –
попасть (по ощипе) в суп.

Ну а я возмечтал

стать гением и легендой.
Ну а что? Я неглуп
и, кажется, не ленив.
У меня в портфеле –
ложь и дырявые кеды.
Ну а там, в лесу,
заждались Нуф-Нуф и Ниф-Ниф.

Не поможет ложь –

так выручат верные кеды.
Да и ложь в реале
сказочной правды верней.
Мне бы только успеть…
Так важно попасть к обеду!
А обед – он дома…
Так, может, ну их, свиней?..

О Белоснежке

По большаку, почти что в ногу,
Шагают семеро к острогу.
Ать-два, ать-два! Не время мешкать,
Когда в неволе Белоснежка!
Вперед! Ломи! А ну-ка кто там
Удумал подпереть ворота?!
Вперед короткой перебежкой
И напролом – за Белоснежкой!..

…Трещал по швам закат над шпилем,

Трещали лбы… а руки – били,
И заходились в жутком крике
Подземный гром и камень дикий.

Семерка гномов стоит рати,

Да вот бесценен надзиратель,
Пригож лицом, почти что рыцарь,
Печет пирожные с корицей,
Поет не хуже менестреля,
В речах учтив, хорош в постели.

Принц ни к чему, не надо трона,

Ты за стеной живешь матроной,
Ты здесь одна, как говорится,
Всему хозяйка и царица.
Нагрянь хоть тысяча колдуний –
Он всех сожжет и пепел сдунет.
Ему ль не сладить с дикой горсткой?
Покой. Пленяйся и покорствуй.

Под звон мечей вплетаешь ленты.

Молчишь. Становишься легендой.

Наследники Гороха

Умел учить? Теперь учись учиться.
Устами пить бы мед – несут горчицу.
Напиток для шута, ей-ей, неплох.
Намедни умер старый царь Горох.

Горошинами слезы пали в гроб.

На трон восходит иноземный Боб.
Взошел – и к солнцу тянется руками.
А царский двор заполнен сорняками.
И с плодожоркой – мирный договор.
А дальше – по старинке. Глад и мор.
Для летописца год, ей-ей, неплох,
Вещает: «Пал на землю тяжкий рок!»

Никто не виноват. Само так вышло.

А что же дальше? Помоги, Всевышний,
Нам, превзошедшим тысячи наук.
На место Боба метит царь Бамбук.