Жестокая болезнь (ЛП)

— Прости, Алекс, но я просто не могу трахаться с таким безумцем, — я хватаю его за яйца и сильно выкручиваю.

Он произносит страстное проклятие, когда боль пронзает его насквозь, давая мне время, чтобы освободиться. Он хватается за промежность и сгибается пополам на стуле.

У меня не так много времени, поэтому я должна убежать как можно дальше. Не утруждаю себя тем, чтобы застегнуть рубашку, бросаюсь к занавеске и откидываю ее. Я увидела здесь дверь, когда была под действием успокоительного. Что бы ни находилось за этой дверью, мне нужно знать.

На стене висит еще одна занавеска, и я отодвигаю ее в сторону, открывая старую дверь из амбарного дерева. Перебираю ключи, пробую один, второй, а затем и третий ключ, пока замок не поворачивается. Открываю дверь и смотрю на темный лестничный пролет. Алекс приходит в себя, это подстегивает меня подняться по ступенькам.

Есть вторая дверь наверху, но та, что ниже не заперта. Я вхожу внутрь, почти задыхаясь… Шок останавливает меня на полушаге.

Меня поглощает непроглядная пустота.

Темнота такая глубокая, как будто я шагнула прямо в космос или спустилась с края обрыва. Жуткое ощущение проникает мне под кожу, и я запахиваю рубашку. У меня кружится голова, как будто подо мной нет земли. Когда мои глаза начинают привыкать, появляются круглые огоньки… и я слышу тиканье.

— О, боже мой.

Часы.

Так много часов.

Подсвеченные слабым белым светом, десятки часов будто парят в воздухе. Я знаю, что это невозможно, оптическая иллюзия, игра разума — но это все равно ужасно. Кошмар, ставший реальностью.

Чтобы успокоиться, я протягиваю руку и касаюсь стены. Прохладная и гладкая поверхность ощущается твердой под моими пальцами, и мгновенное облегчение разливается по моим венам.

Эта комната полностью закрыта и изолирована.

От потолка до пола по стенам разбросаны часы разных форм и размеров. Я подхожу к одним и смотрю сквозь стекло. Затем смотрю на часы рядом. Все они показывают разное время. Маятники раскачиваются взад-вперед, ритмичный звук эхом разносится по комнате, становясь громче, кажется, что стены смыкаются.

— Что это за комната, Алекс?

Я знаю, что он слышит меня, потому что стоит за спиной. Я чувствую тепло, исходящее от его тела, вибрацию его кожи. Его дыхание становится тяжелым и прерывистым, и я задаюсь вопросом, насколько болезненным был для него этот подъем по лестнице. Хотя сейчас, мне наплевать.

— Убирайся отсюда, — приказывает он. В его низком голосе слышится скрытое отчаяние.

Помимо множества циферблатов, украшающих комнату, я замечаю луч света, исходящий от противоположной стены. Входная дверь заколочена.

Я сжимаю ключи в ладони.

Что бы ни значила для него эта часть хижины, она темная и искореженная, и он наглухо запечатал ее. Он не хочет, чтобы кто-нибудь видел, входил.

Алекс дергает за руку и тащит меня обратно на лестницу. Захлопывает дверь, стоя спиной ко мне, упираясь руками в твердое дерево.

Я должна сделать в точности так, как он сказал. Я должна сбежать вниз по лестнице и оказаться от него как можно дальше. В этот момент он более неуравновешен, чем я когда-либо его видела. Мне нужно уйти, но его неустойчивое состояние так же сильно, как гравитация, приковывающая меня к этому месту.

Он убирает руки с двери и, не говоря ни слова, медленно поворачивается ко мне. Сдвинув брови, он окидывает меня пристальным взглядом. Моя рубашка расстегнута. Я не делаю ни малейшего движения, чтобы прикрыться.

Осторожными движениями Алекс подходит ближе и забирает свои ключи у меня из рук. Я и забыла, что держу их. Он кладет их в карман, затем его рука опускается мне на талию.

Опустив глаза, он проводит тыльной стороной ладони по моему животу. Я не могу не вздрогнуть от этого нежного прикосновения, инстинктивно напрягая пресс.

Он проводит костяшками пальцев вверх, его прикосновение легкое, как будто он изучает изгибы моего тела. Мое дыхание замирает в легких, когда он достигает контура между моими грудями. Кончики его пальцев блуждают по изящному изгибу одной груди, прослеживая форму, а я изучаю его черты, выражение его страдальческого лица, и пытаюсь понять, что вызывало эту боль.

Алекс резко останавливается. Дойдя до впадинки у моей ключицы, он застегивает верхнюю пуговицу. Затем постепенно доходит до низа.

Он обхватывает мое лицо обеими руками, взгляд его напряжен.

— Объект никогда не заставлял меня чувствовать себя таким слабым.

— Это потому, что я не объект, — говорю я. — Я женщина.

Он отпускает меня с напряженным вздохом.

— Ты паразит.

Я вызывающе вздергиваю подбородок.

— И все же ты сильно меня хочешь, — я облизываю губы, чтобы увлажнить их. — Это у тебя болезнь, Алекс. Почему бы тебе просто не сдаться? Прими, что ты не можешь вылечить меня. Лечить нечего.

Он отступает назад, спускаясь на ступеньку. Наши лица теперь на одном уровне.