Жестокая клятва (ЛП)

— Найл… — она выдыхает мое имя, ее руки теребят мою рубашку, пока мои губы ласкают ее шею, ее тело выгибается подо мной. — О боже, Найл…

То, как она обвивается вокруг меня, только делает еще более невозможным контролировать себя. Я в мгновение ока расстегиваю ее платье, развязываю шелковый пояс и позволяю ткани распахнуться, обхватывая ладонями ее груди, пока спускаюсь к ним с поцелуями. Я не знаю, сколько времени прошло, насколько мы близки к прибытию в Бостон, и мне все равно.

Она мне нужна. Мне нужен еще один удар.

Изабелла вскрикивает, когда я потираю губами ее сосок, втягиваю его в рот и обвожу языком твердую вершинку. Другой рукой я нащупываю край ее трусиков, стягиваю их вниз, скользя вниз по ее телу, вдыхая ее аромат, когда достигаю вершины ее бедер.

— Найл — теперь мое имя звучит как вздох, ее ноги раздвигаются для меня, показывая, какая она влажная. — Я не… я не…

Я провожу языком по ее коже, облизывая ее чувствительные складочки.

— Мне все равно, — бормочу я. — Ничто и никогда не могло заставить меня отказаться от желания съесть твою киску.

А затем, когда она издает пронзительный стон, я широко раздвигаю ее ноги и засасываю ее клитор в рот.

Я не просто пожираю ее, я поглощаю ее. Желание борется внутри меня с гневом, гневом на себя и на нее, и эти двое только подпитывают друг друга. Я чувствую себя слабым из-за того, что не могу остаться в стороне, не могу сказать ей "нет", но это чертовски приятно. Мы трахаемся так, словно созданы друг для друга, и каждый раз, когда мы вместе, это противоположно тому, что происходит обычно. У каждой второй женщины, с которой я был, желание уменьшается вместе с новизной быть кем-то новым, эта настоятельная потребность угасает в течение нескольких дней и недель, пока отношения не иссякают. Но с Изабеллой каждый раз я хочу ее только сильнее.

— О боже, да, черт возьми, — вскрикивает она, ее руки в моих волосах, когда ее бедра приподнимаются к моему лицу, крича от удовольствия. — Найл, о боже, Найл…

Я засовываю два пальца в ее сжимающуюся киску, жестко и глубоко, работая ими в ритме с трепетом моего языка, когда я посасываю ее клитор. Я знаю, как довести ее до оргазма жестко и быстро, и когда ее возбуждение заполняет мой рот, я знаю, что она близко. Я крепко хватаю ее за бедро, сжимая, когда вонзаю в нее пальцы, пожирая ее так грубо, как будто планирую трахнуть ее через минуту, пока мои эмоции захлестывают меня каскадом, усиливаясь вместе с напором оргазма Изабеллы.

Она выкрикивает мое имя, когда кончает, оседлав мой язык, когда ее спина выгибается, прижимаясь к моему лицу. Я пью ее, посасывая и облизывая, мои пальцы извиваются внутри нее, пока я доставляю ей удовольствие во время оргазма, желая растянуть его как можно дольше. Мне чертовски нравится это, ее вкус и запах, ощущение ее горячей и влажной на моих губах и на моем языке. В тот момент, когда ее оргазм начинает угасать, я протискиваюсь между ее ног, натягивая джинсы на бедра, в то время как мой твердый как камень член прижимается к ее входу. Изабелла расстегнула мою рубашку, когда мы целовались, и ее руки гладят мою обнаженную грудь, ее голова запрокинута назад, а ноги обхватывают мои бедра, притягивая меня к себе. Я чувствую, как она все еще трепещет и сжимается от оргазма, когда я толкаю в нее головку своего члена, и она вскрикивает, хватая меня за плечи и выгибаясь дугой.

— О боже, это так здорово… черт возьми, Найл, черт возьми, я собираюсь кончить снова…

Я слышу ее пронзительный крик удовольствия, когда ее настигает второй оргазм, и ее ноги обхватывают мои бедра, притягивая меня к себе, в то время как ее киска сжимается вокруг меня. Это так чертовски хорошо, что я тоже чуть не перехожу грань, ощущение ее движения по всей длине заставляет мою голову кружиться, когда я наклоняюсь над ней и завладеваю ее ртом, жестко вводя свой член по самую рукоятку.

Быть внутри Изабеллы, это самое далекое, чего я когда-либо мог добиться от бесчувственного траха, но это и не занятие любовью. Это нечто большее, страсть и разбитое сердце, желание и печаль, гнев и другая, более сильная, сладостная эмоция, которой я слишком напуган, чтобы дать название, даже когда губы Изабеллы наклоняются к моим, а ее тело обвивается вокруг меня. Это удовольствие за гранью удовольствия, ощущение настолько глубокое и ошеломляющее, что я чувствую, как оно тянет меня вниз, топит в себе, и я не могу придумать другого способа, я бы предпочел погрузиться в забвение.

— Найл, Найл… — она выдыхает мое имя, ее губы касаются моего уха, ее тело выгибается дугой, прижимаясь к моему. — Не останавливайся.

Как будто я могу.

— Произнеси мое имя еще раз, девочка, — бормочу я, прижимаясь губами к ее шее, к ее нежному плечу, когда я вонзаюсь в нее с дикой грубостью, в которой нет ни нежности, ни сладости.