Жестокая клятва (ЛП)

— Я скоро буду. — Найл бросает на меня взгляд, хотя его взгляд быстро скользит по моему лицу и уводит в сторону. — За этим многое стоит, Изабелла, слишком многое, чтобы объяснять на самом деле. Я говорил тебе в ту ночь, когда мы поженились, что мне предложили место за столом в обмен на заключение сделки с твоим отцом. Долгое время королями были ирландцы, обладающие богатством и властью здесь, в Бостоне, со старыми именами. Макгрегоры были одними из них. Коннор, старший брат, надолго уехал из Бостона и провел годы в Лондоне, руководя собственной бандой. Когда он вернулся, у него были более эгалитарные представления о том, как все должно быть устроено. Между ним и его братом едва не разгорелась война за то, кто будет лидером, но как только они решили руководить вместе, одним из изменений, внесенных Коннором в повестку дня, стала идея, что любой ирландец может сидеть там, пока он доказывает свою лояльность. Лиам, конечно же, хотел, чтобы там было место для меня.

— Но? — Я бросаю на него взгляд.

— Но… — Найл растягивает слово, вздыхая. — Между нами с Коннором вражда. Он хотел, чтобы я заработал это еще раз, поэтому отправил меня в Мексику заключить сделку с твоим отцом.

— И тебе это удалось. — Я не уверена, что все это заставляет меня чувствовать. Я уже была разменной монетой большую часть своей жизни, и то, что мое спасение стало еще одной картой, брошенной в игре за власть между мужчинами, меня не устраивает. Но, в конце концов, я до глубины души верю, что Найл спас бы меня, несмотря ни на что, даже если бы в конце его не ждало своего рода повышение.

— Да. — В голосе Найла слышится горечь. — Я так и сделал. Так что несмотря на то, что Коннор хотел бы найти лазейку, чтобы выставить это напоказ, я сяду за этот стол.

— А что насчет твоей работы раньше? Ты был силовиком? — У меня что-то скручивается в животе при этой мысли, но не из-за насилия, а из-за опасности. Есть шанс, что Найл когда-нибудь не вернется домой, а я хочу, чтобы он мог быть всегда рядом с нашим ребенком. Я не хочу, чтобы он потерял своего отца из-за опасностей этого мира и работы, которую он выбрал, но в то же время я знаю, что я тоже сделала выбор, привязав Найла к себе таким образом. Я не могу просить его изменить то, кто он есть, когда он никогда ни о чем из этого не просил.

Найл не смотрит на меня, его челюсть сжимается, когда он кивает.

— Да, — говорит он наконец. — Я сомневаюсь, что там что-то изменится. Я ничего не знаю о том, как быть хорошим человеком, Изабелла, и я уже однажды говорил тебе, что мне нравится жизнь, которую я выбрал. Место за столом переговоров дает много денег и власти, но это не изменит того, кто я есть. Кем я всегда был. — Его губы поджимаются, когда он смотрит в окно на приближающийся серый бостонский пейзаж. — Ты выбрала такого мужчину, Изабелла. Хотела ты того или нет.

— Я знаю. — Слова вырываются шепотом, мои руки сжимаются на коленях под тонким шелком платья. Больше всего на свете я хотела бы найти слова, чтобы сказать Найлу о своих чувствах, но даже если бы я могла, я не уверена, что смогла бы найти в себе смелость сказать это вслух.

Остаток пути мы едем в тишине, узел в моем животе неуклонно растет. Машина останавливается перед чем-то похожим на офисное здание, серое и невзрачное, и Найл выскальзывает из машины, чтобы обойти и открыть мне дверь. Меня пробирает озноб, как только я выхожу, и я глубже закутываюсь в куртку Найла, борясь с нарастающим во мне беспокойством. Я здесь чужая, мне не к кому обратиться, кроме мужчины, который, кажется, хочет оттолкнуть меня, и часть меня жалеет, что я не поддалась на уговоры Катерины и Макса остаться в Нью-Йорке. Но я не хочу быть чьей-либо благотворительностью или обузой. Я хочу жить своей жизнью на своих условиях. Это часть того, что я выбрала, когда принимала те решения там, в Мексике, напоминаю я себе, когда мы заходим внутрь, упрямо вздергивая подбородок. Даже если тогда я этого не знала.

Найл стучит в дверь, и мы входим. Первое, что я вижу, это огромный деревянный стол, возвышающийся в центре комнаты, резной и блестящий, местами поцарапанный. Он окружен стульями, и на двух из них я вижу двух совершенно разных мужчин, хотя достаточно одного взгляда на них, чтобы понять, что они братья.

Один выглядит старше, у него темно-рыжие волосы и плотно сжатый рот, квадратная челюсть и он мускулистый, одетый в сшитый на заказ костюм темно-серого цвета. Я вижу намек на татуировки у него на воротнике, похожие на татуировки Найла, и это меня немного удивляет. Это заставляет его выглядеть опасным, как Найл, грубее даже тех мужчин, к которым я привыкла, но в нем явно чувствуется сила. Богатство тоже, хотя кажется, что оно немного неудобно сидит на его плечах, как будто костюм стесняет его.