Жестокая память. Нацистский рейх в восприятии немцев второй половины XX и начала XXI века

Точная оценка значимости книги «Куда движется ФРГ?» была дана Михаилом Гефтером, который именует ее автора «бескорыстным Ясперсом», сравнивая его с Андреем Сахаровым. Труд немецкого философа — это «искра пробуждения и воспоминания», это «призыв защитить правовое общество от опасностей, гнездящихся внутри него самого». Гефтер был уверен в существовании «Мира Ясперса и Сахарова, архитектоника которого в огромной степени зависит от того, удастся ли людям и их сообществам вписать в нее исконные и вовсе свежие проблемы межчеловеческих притяжений и не отменяемых до конца отталкиваний»[353].

И Ясперё, и Сахаров, находясь впереди исторического времени, выступая за преодоление незыблемых, казалось бы, стереотипов политического поведения, обладали мужеством идти против течения, не страшась преследований властей. Оба далеко вышли в своей деятельности за узкие профессиональные рамки. Оба не боялись говорить согражданам неприятные вещи, оба умерли не понятыми современниками. Даже сборники их публицистических выступлений названы почти одинаково: у Ясперса — «Надежда и тревога», у Сахарова — «Тревога и надежда»[354]. Именно с категориями неизбывной тревоги и сохраняющейся надежды связана деятельность великих гуманистов прошедшего века.

Тревогой за будущее пронизаны широко известные в ФРГ эссе «Что означает “извлечение уроков из прошлого”» и «Воспитание после Освенцима». Эти составляющие единый комплекс и многократно издававшиеся тексты первоначально возникли как радиовыступления Теодора Адорно — философа, социолога, культуролога, музыковеда, одного из создателей — наряду с Максом Хоркхаймером и Гербертом Маркузе — Франкфуртского института социальных исследований. В 1934 г. Адорно был вынужден эмигрировать, работал во время войны в США, оказав немалое влияние на американскую социологическую и политологическую науку. В 1949 г. он вернулся на родину, был профессором Франкфуртского университета, директором воссозданного Института социальных исследований[355].

Ученый ясно видел опасность того, что в ФРГ существует «тенденция бессознательной, а также не такой уж бессознательной защиты от чувства вины». Он именовал это «тенденцией, скрывающейся за гладким фасадом повседневности»: «под прошлым хотят подвести черту и по возможности стереть его из памяти»[356]. Вопреки стереотипам, сложившимся в ходе «экономического чуда», он предостерегал от «пустого и холодного забвения», от «суетливых попыток при помощи встречных обвинений освободить себя от мук совести»[357]. Адорно ясно видел роковую опасность того, что в обстановке холодной войны «задним числом оправдывается нападение Гитлера на Советский Союз». Предупреждая об опасности существования «объективных общественных предпосылок, из которых фашизм произрос», он страстно и убедительно выступал за то, чтобы «преодолеть сами причины событий прошлого»[358].

В эссе «Воспитание после Освенцима» рассматривались узлы сплетения социальных и психологических обстоятельств, которые формируют «авторитарную личность» и превращают человека в слепого приверженца диктатуры, в преступника. Никто из живущих, утверждал исследователь, не может отмахнуться от реалий фашизма как «от некоего поверхностного феномена, некоего отклонения от хода истории, каковое можно вообще не принимать во внимание перед лицом великих прогрессивных тенденций, просвещения и якобы все возрастающего гуманизма». Откат к варварству национал-социализма, возможность повторения такого отката являются «выражением чрезвычайно мощной общественной тенденции», у «бесчеловечности большое будущее»[359].

В ФРГ гитлеровская диктатура обычно ассоциируется со злодеяниями, совершенными против еврейского населения. Адорно высказал свое суждение: «Беда в том, что многие люди склонны воспринимать Освенцим только как символ антисемитизма, а не как преступление против всего человечества, против каждого человека, будь то француз, цыган, поляк, русский, немец, индеец»[360].