Жестокая память. Нацистский рейх в восприятии немцев второй половины XX и начала XXI века

В ярких публицистических текстах Ясперса, Адорно, супругов Мичерлих были выражены и разочарование, вызванное тем, что подлинного очищения от скверны не получилось, и надежда на то, что западногерманское общество сумеет справиться с этой задачей. Публикации 1966–1967 гг. явились прямым вызовом исторической науке, представители которой нередко уходили от больных вопросов, не решались на прямой разговор с молодым поколением. Ясперсу во второй половине 1960-х гг. удалось то, что не увенчалось успехом во второй половине 1940-х гг.: он достучался до умов молодежи. Общество ФРГ нашло в себе силы и мужество услышать и понять своих духовных лидеров. Качественный сдвиг в ходе научного познания истории нацистского режима произошел в ФРГ два десятилетия спустя после краха диктатуры, что было связано и с накоплением эмпирического материала о нацистском периоде, и прежде всего со сменой вектора массового исторического сознания. Можно согласиться с профессором Клаусом Хильдебрандом, полагающим, что изучение истории национал-социализма «по-настоящему началось только в 60-е годы»[372].

Немалую роль в постижении горькой правды о национал-социализме сыграли пробуждавшие у западных немцев (нередко вопреки их желанию) чувства вины и ответственности произведения талантливых писателей Генриха Бёлля, Рольфа Хоххута, Вольфганга Кёппена, Альфреда Андерша, Зигфрида Ленца, Гюнтера Грасса, Петера Вайса.

* * *

В 1960-е гг. в западногерманской историографии резко возрос уровень теоретического осмысления феномена Третьего рейха. Силами Института современной истории были предприняты обстоятельные документальные публикации по проблематике. национал-социализма. Серьезные обобщающие труды были выпущены Карлом Дитрихом Брахером и Мартином Брошатом[373]. Эрнсту Нольте принадлежала первая в ФРГ научная монография, посвященная сравнительной — истории фашистских движений и диктатур в странах Европы[374]. Вышли в свет публикации, в которых анализировались политическая структура гитлеровского режима, роль НСДАП и органов террора и контроля над обществом, экономическая политика диктатуры, внешняя политика рейха накануне и во время Второй мировой войны[375].

И все же, констатирует Норберт Фрай, направленность научных трактовок нацистской диктатуры была в известной степени ограниченной и касалась прежде всего происхождения и функционирования политических механизмов. Исследований по проблематике агрессии против стран Европы и системы концлагерей насчитывалось тогда единицы. Фрай находит объяснение этому в нежелании, современников (открытом или подспудном) обращаться к «опасным» темам[376].

К середине 1960-х гг. многим западногерманским ученым стало ясно, что в рамках доктрины оказалось невозможным дать научную интерпретацию причин и факторов эволюции режима, конкурентной борьбы между различными группировками нацистской элиты, соотношения модернизаторских и архаистических моментов в экономической политике национал-социализма. Ученые выражали тревогу, что «в рамках, имеющего вневременной характер понятия “тоталитаризм”» происходит «эрозия опыта нацистской диктатуры», «антифашизм становится жертвой политической атмосферы холодной войны»[377].

Имя Эрнста Нольте, ученого, тяготеющего к теоретическому анализу, философскому осмыслению проблем истории, в восприятии современного читателя накрепко связано с его неприемлемой для большинства ученых ФРГ позицией во время «спора историков» 1986–1987 гг. (о чем речь пойдет ниже). Но сегодня как-то забылось, что его научный авторитет во многом обязан полемике с доктриной тоталитаризма. Тогда, в 1963 г., Нольте считал, что концепция тоталитаризма явилась своего рода «приложением к холодной войне». «Решить проблему, — писал он, — можно лишь в том случае, если понятия “фашизм” и “большевизм” будут изучены по существу, а не будут заранее подгоняться под формальное понятие тоталитаризма»[378]. Полтора десятилетия спустя Нольте счел за лучшее отмежеваться от своей позиции, именуя прежние публикации «вкладом в углубление и обогащение понятия тоталитаризма, а не попыткой его преодоления»[379].

Позиция «раннего» Нольте была поддержана Вольфгангом Шидером, который отмечал, что благодаря Нольте «фашизм как самостоятельное понятие получил права гражданства в немарксистской науке». Что касается теории тоталитаризма, то она, по мнению Шидера, «поставлена под вопрос в исторической и политической науке западного мира»[380]. Приведу также мнение Вольфганга Зауэра: «Ученые начали осваивать горы документального материала и приобрели более точное представление об исторической реальности Третьего рейха. Эта реальность оказалась совершенно иной, чем монолитный образ тоталитаризма»[381].