Жестокая тишина

Хэммонд был в своей любимой светло-голубой пижаме, которую она купила Полетт, чтобы та подарила ему на день рождения в прошлом году. Пандора улыбнулась:

– Доброе утро. Хэммонд сказал:

– Я хочу взять в рот твой член. Хочу поработать пальцем у тебя внутри. Мне хочется узнать, что чувствуешь, когда тебя трахают сзади. Я хочу, чтобы ты затрахал меня до потери сознания.

– Перестань! – закричала Пандора. – Замолчи, Бога ради!

Она хотела сбежать вниз по лестнице, но ее как будто парализовало. В эту секунду она поняла, что он хочет ударить ее. Она почувствовала силу удара, но не боль. Все произошло так внезапно. Воплощение дикой злобы. Она упала, ахнула, затем закричала, но не услышала своего голоса. Она как бы со стороны видела, как ее выкидывают из кабинета и она катится по ступенькам лестницы. Звуков не было. Очевидно, она смотрела немой фильм. Звук, равно как и боль, придут позднее.

Он набросился на нее, когда она лежала на лестнице. Его пальцы рвали пуговицы ее длинной ночной сорочки, обмотавшейся вокруг ног. Она пыталась вырваться. Его лицо было искажено дикой яростью. Он кричал: «Шлюха! Шлюха!» Правой рукой он схватил ее между ног. Она пыталась сесть. Он засунул в нее пальцы. Они были, как ножи. Ножи? Она почувствовала боль. Они стукнулись лбами, и от этого он пришел в еще большую ярость.

Схватив ее за бедра, он попытался поставить ее так, чтобы она уткнулась лбом в перила. Пандора увидела его возбужденный член, торчавший из пижамной ширинки. Он уже не был красным. Она почувствовала холодок, когда Хэммонд задрал рубашку ей на плечи. Плача и отбиваясь, Дора испытывала смятение и ужас перед его насилием. А Пан с какой-то странной отстраненностью понимала, что он переворачивает ее, чтобы войти в нее сзади. Пандора как бы раздвоилась: Дора чувствовала, Пан наблюдала. Вовлеченность и объективность.

Его руки резким движением развели ее ягодицы. Дора это чувствовала. Пан это видела. Он стал вталкиваться в нее. Боль была невозможной. Дора вопила: «Прекрати! Прекрати сейчас же!» Пан кричала молча: «Не допускай, чтобы это произошло!» Пандору раздирали на куски. Он не остановится. Ты должна остановить его. Она сделала резкое движение задом – к нему и вверх. Ее оружием было только собственное тело. Ее ягодицы изо всех сил толкнули его в пах. Она наклонилась и изо всей силы сдавила его твердый пенис. Хэммонд дико закричал от боли. Его руки отпустили ее бедра и прижались, хотя и слишком поздно, к пульсирующему безумной болью низу.

Оттолкнувшись локтями от ковра, Пандора вскочила на ноги и задом еще раз толкнула его. Хэммонд упал на спину, держась за пах. Она поднялась на колени. Он выл от адской боли. Пандора повернулась и посмотрела. Ей следовало бы чувствовать отвращение, омерзение, ненависть, но этого не было. Ей хотелось только одного – растоптать, кастрировать, уничтожить, раздавить его, как вредное насекомое. Это не было бы убийством, и даже не самообороной, это было бы естественно. Ее остановила ненависть в его глазах. В них сверкала безумная злоба. Опасная злоба. Хэммонд неожиданно протянул руку, схватил ее за правую грудь и резко дернул, как бы пытаясь оторвать ее от тела. Пандора вскрикнула от боли, словно что-то лопнуло у нее в голове. Она подняла правую ногу и с силой ударила пяткой ему в пах. Хэммонд завопил. Глаза его выкатились из орбит, воздух со свистом вырывался сквозь стиснутые зубы. Он отпустил ее грудь и откинулся со стоном назад, скрючившись на ступеньках лестницы. Ухватившись за перила, она поднялась. «Не убивай его, – послышалось ей, – не убивай моего папочку».

Пандора оставила Хэммонда стонать на лестнице.

Ей больше всего на свете хотелось вымыться, оттереть кожу, очиститься от скверны. Но ей не терпелось убежать из дома. Пандора схватила чистое белье, наскоро причесала волосы, открыла шкаф, чтобы взять одежду, и при этом постоянно оглядывалась на дверь, ожидая, что это чудовище вернется сюда.

Ей показалось, что она услышала какой-то звук. Пандора выскочила из ванной и подбежала к тумбочке у кровати. Выдвинула ящик, нащупала свой пистолет, лежащий рядом с упаковкой противозачаточных таблеток, и сняла его с предохранителя. Пистолет был заряжен, готов к бою. Она почувствовала спазмы в животе, но продолжала одеваться, не выпуская пистолет из рук.

Пандора вытащила из шкафа темно-синее платье. Перекладывая пистолет из одной руки в другую, кое-как натянула на себя платье. Было нелегко просунуть руки в узкие рукава. Когда она наконец взглянула на себя в зеркало, то громко вскрикнула: синяя ткань была в нескольких местах разрезана бритвой, причем с педантичной аккуратностью. Одеваясь в спешке, она не заметила этих разрезов. Ей с трудом удалось сдержать слезы.