Жестокая жара

— Любого беспорядка. Вещи лежат не на своих местах. Не там, где вы их оставили. Может, что-нибудь пропало.

Он неловко поерзал на табурете.

— Что-то я никак не пойму, к чему вы клоните, детектив.

— От вас это не требуется, просто вспомните. Никогда не случалось такого, чтобы вы вошли в комнату и заметили, что какой-то предмет лежит не там, где нужно? Или исчез?

— А почему вас это интересует? Вы спросили, не замечал ли я необычного поведения. Вы хотите сказать, что у нее начались проблемы с психикой? Она страдала клептоманией?

— Я этого не говорю. Я просто спрашиваю, не трогал ли кто-нибудь посторонний ваши вещи. Может, вы еще подумаете?

— Нет, — ответил он. — Ничего такого я не помню.

— Расскажите мне, кто еще в то время бывал в вашем доме.

— Но вы же понимаете, что с тех пор прошло больше десяти лет?

— Я понимаю. И не имею в виду водопроводчиков и курьеров. Кто бывал у вас в гостях? Кто-нибудь останавливался в вашем доме?

— Здравствуйте! Вы что, думаете, ее убил кто-то из наших друзей?

— Мистер Мэггс, мне кажется, наша беседа пройдет эффективнее, если вы перестанете гадать, о чем я думаю, и просто будете отвечать на вопросы.

— Превосходно. Продолжайте.

— Я просто хочу знать, не гостил ли кто-нибудь в вашем доме. Одну ночь, выходные? — Хит вспомнила запись в отчете Джо Флинна: некий мужчина, возраст около тридцати лет, жил в доме Мэггсов неделю перед тем, как ее отец отказался от услуг частного детектива. — Так никто не останавливался в вашем особняке в то время, когда моя мать давала уроки вашему сыну?

Кэри подумал и медленно покачал головой:

— По-моему, нет.

Рук вмешался:

— Это произошло незадолго до Дня благодарения. Неужели никто из друзей или родственников не приезжал к вам на День благодарения?

— Вы же знаете, что англичане этот праздник не отмечают, но дайте подумать. — Он сложил пальцы «домиком» и прижал их к губам. — Знаете, теперь я припоминаю, что примерно в то время ко мне действительно приезжал один человек, мой университетский приятель; он прожил у нас неделю. Вы упомянули о Дне благодарения, и я вспомнил — у детей в школе был выходной. Мы в тот уик-энд собирались съездить в Лондон, а он согласился присмотреть за домом, пока мы развлекались по ту сторону океана. — Мэггс сообразил, что из этого следует, и явно забеспокоился. — Но если вы думаете, что он имел какое-то отношение к убийству, забудьте об этом. Это невозможно; кто угодно, только не он.

Никки открыла блокнот на чистой странице.

— Могу я узнать имя этого вашего приятеля?

Кэри медленно прикрыл глаза, лицо его как-то обмякло.

— Мистер Мэггс, я еще раз спрашиваю: как звали этого человека?

Странно безразличным голосом он произнес:

— Ари. Ари Вайс, — и открыл глаза. Казалось, это признание лишило его последних сил.

Никки продолжала спокойно, но настойчиво:

— Вы знаете, как связаться с Ари Вайсом?

— Это невозможно, — ответил он.

— Но я должна это сделать.

— Повторяю, это невозможно. Ари Вайс умер.

— Подтверждаю, — произнес Рук, склонившийся над монитором за своим столом в участке. Хит поднялась с места и подошла к нему. — В некрологе Ари Вайса, доктора медицины, говорится, что выпускник Йельской медицинской школы, стипендиат Роудса[136]— возможно, именно в Оксфорде он и познакомился с Кэри Мэггсом, — скончался от редкого заболевания крови под названием бабезиоз. Здесь сказано, что это похожее на малярию паразитарное заболевание, которое, как и болезнь Лайма, переносится клещами, хотя им можно заразиться и при переливании крови, и бла-бла-бла.

— Рук, человек умер, а ты — «бла-бла-бла»?

— Ничего против него не имею. Просто я отношусь к тем людям, которые, услышав о редких болезнях, переносимых клещами, сразу же начинают чесаться и каждые пять минут измерять себе температуру.

— Еще одно твое замечательное качество, Рук. Как мне повезло. — Она указала большим пальцем на некролог. — А тем временем многообещающая ниточка снова обрывается. Когда он умер?

— В двухтысячном году. — Рук закрыл страницу. — Во всяком случае, это исключает его из списка подозреваемых в убийстве Николь Бернарден.

Итак, уже в который раз важный свидетель ускользнул от Никки навсегда, но она постаралась не падать духом. Она как раз размышляла о том, что в дальнейшем следует плотнее заняться Ари Вайсом, когда шаги Тараканов за спиной заставили ее вздрогнуть.

— Детектив Хит? — Обернувшись, Никки увидела напарников; оба были мрачнее тучи.

— Говорите, — велела она.

— Лучше мы тебе покажем, — предложил Каньеро.

Они с Руком последовали за Тараканами в дальний конец помещения, и Таррелл заговорил:

— Я обнаружил это минут десять назад, но пришлось подождать до двух часов, пока Шерон Гинсбург не отправится на обед. — Он сел за стол и щелкнул несколькими клавишами.

Каньеро объяснил:

— Это состояние счета твоей матери на ноябрь девяносто девятого года в трастовом банке «Новый Амстердам».

На экране появился финансовый отчет. Таррелл отъехал в кресле в сторону, чтобы Никки смогла просмотреть документ.

Рук склонился над экраном рядом с ней и глухо застонал. Хит побелела и отвернулась.