Жестокие игры

— Пожалуйста, без церемоний. — Он кивнул на собственные ноги в резиновых сапогах. — К сожалению, когда Уильям Уэстон основал нашу школу на берегу ручья, он не подумал о том, что весной в Нью-Хэмпшире земля превращается в кашу.

Эдди улыбнулась, делая вид, что он сказал что-то смешное.

— Рада знакомству, мистер Тейер.

— Взаимно. — Он сел напротив и взял с подноса свою чашку. — Уверен, вам уже сказали в приемной комиссии, что срок подачи заявлений на поступление, к сожалению, истек…

— Да, сказали. Джиллиан училась в Эксетере… но мы с Амосом предпочли бы, чтобы школа располагалась поближе к Сейлем-Фоллз.

— Амос? — переспросил директор, разыгрывая удивление. — Амос Дункан из «Дункан фармасьютикалз»?

— Верно.

Тейер улыбнулся еще шире.

— Уверен, мы сможем найти для нее местечко, если проявим немного изобретательности. Нам не хотелось бы отказывать девочке, которая может стать настоящей находкой для Уэстонбрука.

«Больше всего вас интересуют активы ее папочки и то, что вы сможете с них поиметь».

— Мы очень заинтересованы в вашей школе, доктор Тейер, но до нас дошла некая тревожная… информация. Надеюсь, вы сумеете все прояснить.

— Я к вашим услугам, — с важным видом ответил он.

Эдди взглянула директору прямо в глаза.

— Это правда, что один из ваших преподавателей был осужден за изнасилование?

Она увидела, как краска медленно заливает его щеки, как будто поднимается ртуть в столбике термометра.

— Уверяю вас, миссис Дункан, наш профессорско-преподавательский состав — элита учительского корпуса.

— Вы не ответили на мой вопрос, — холодно заметила Эдди.

— Это прискорбное происшествие, — объяснил Тейер, — любовная связь между старшеклассницей и учителем. Ни один, ни вторая уже не имеют к Уэстонбруку никакого отношения.

Сердце Эдди упало. Она-то надеялась, что Тейер скажет, что все это вранье и такого никогда не было. И вот тебе на: доказательство того, что Джек жил здесь, что-то совершил и был осужден.

С другой стороны, сексуальная связь с несовершеннолетней — это не то же самое, что изнасилование. Влюбиться в девочку вдвое моложе себя — не такое преступление, как принудить ее к соитию силой. Ни того ни другого Эдди понять не могла. Но первое, возможно, могла бы простить.

— А что именно произошло?

— Я не могу распространяться… ради самой школьницы. Уверяю вас, школа приняла меры, чтобы подобное больше не повторилось, — продолжал директор.

— Да? Теперь все ваши учителя моложе шестнадцати лет? Или ученицы повзрослели?

Произнеся эти слова, Эдди тут же о них пожалела. Она взяла свою куртку и с достоинством встала.

— Думаю, доктор Тейер, мы с Амосом должны все взвесить, — чопорно заявила она и вышла, чтобы не наломать еще больше дров.

— Когда переносишь переменную в эту сторону, делишь ее, — объяснял Томас, — ты как будто дергаешь у нее из-под ног коврик… и она исчезает на этой стороне от знака равенства.

Челси сидела так близко, что Томас не переставал дивиться, как ему вообще удается объяснять ей азы алгебры. Одного запаха ее шампуня, яблочного с нотками мяты, было достаточно, чтобы у него закружилась голова. Боже, а то, как она нагнулась над тетрадью, чтобы видеть, что он написал… Ее волосы касались металлической спирали, на которой держались листы тетради, и Томас мог думать только об одном: каково оно, когда эти локоны касаются твоей кожи?

Томас сделал глубокий вдох и отодвинулся на несколько сантиметров. Не помогло, ведь они сидели на кровати Челси — на ее кровати! — где она спала в чем-то розовом и тонком (он видел, что из-под подушки выглядывает ее пижама).

Когда он отодвинулся, Челси улыбнулась.

— Я начинаю понимать.

Она придвинулась, уничтожая буферную зону, которую он намеренно оставил. Потом написала карандашом А = 5В + ¹/₄С и победно улыбнулась Томасу.

— Правильно?

Томас кивнул. Она завопила от радости, а он еще немного отодвинулся. Челси пригласила его, чтобы он объяснил математику, а не набрасывался на нее. Тяжело сглотнув, он заставил себя не думать о том, какая она красивая, когда улыбается, и отсел еще чуть дальше. Его рука скользнула под ее одеяло и наткнулась на что-то твердое. Из-под одеяла выпала черно-белая тетрадь.

— Что это? — спросил он, когда Челси поспешно схватила ее.

— Ничего.

Она сунула тетрадь себе под ногу.

— Почему же ты тогда разволновалась?

Челси прикусила нижнюю губу.

— Это дневник, понятно?

Томас ни за что не стал бы читать чужой дневник, но все же не переставал удивляться тому, что Челси не хотела, чтобы он его видел. Неужели — о боже! — там написано о нем? Он взглянул на черно-белую обложку, пытаясь прочесть надпись на ней. «Книга…» — увидел он.

Внезапно Челси оказалась у него в объятиях и повалила его на подушки, от которых исходил ее запах. Этот запах окутал его самой изумительной из паутин.

— Сколько сейчас стоят услуги репетитора по математике? — прошептала она.

«Ущипните меня, — подумал Томас, — я, наверное, сплю».

— Один поцелуй, — услышал он собственный голос, — и мы в расчете.