Жестокие игры мажора

— Такая злобная штучка, — усмехается он, облизывая кончиком языка уголок рта. — Но ты можешь злиться только на себя. Заметь. Я всегда даю тебе выбор. Но тебе, мне кажется, нравится ходить по краю моего терпения.

Я сотрясаю руками воздух, пытаясь сдержать возмущение раздраженным рычанием, но оно все равно вырывается.

— Выбор? — я поворачиваюсь к нему всем корпусом. — Кого ты из себя возомнил? С чего ты вообще решил, что можешь давать мне какой-то выбор? Верни меня в общагу! Почему… — мой голос повышается до писка, и я ненадолго замолкаю. — Почему ты вообще… — я эмоционально всплескиваю руками, — делаешь все это?

Багиров ухмыляется, расслабленно сжимая татуированной ладонью руль.

— Потому что могу. К тому же я подумал, что нужно использовать этот месяц с толком и подготовить тебя к себе.

— Господи… ты невыносим… — обреченно стону я, закрывая лицо ладонями и запрокидывая голову.

Но даже не видя его красивого лица, я чувствую это острое, как бритва, внимание, от которого мою кожу начинает покалывать.

Господи, я сказала «красивое»? Нет. Оно обычное… Обычное у него лицо!

Машина останавливается на светофоре, и Багиров не упускает возможности смутить меня. Он наклоняется так близко, что тепло его тела смешивается с моим. Мышцы инстинктивно напрягаются. Но я не готова к очередной провокации и отворачиваюсь к окну, прежде чем его мятное дыхание, коснувшись моих губ, начнет дразнить меня.

— Ты такая вредная заноза.

Я сейчас не могу контролировать свой голос, и слова выходят отрывистыми:

— Судя по тому, что ты жаждешь общества занозы, ты мазохист.

Улыбка Багирова становится шире, я вижу это в отражении стекла, но он просто запускает пятерню в мои волосы и, сняв резинку, отстраняется быстрее, чем я успеваю вообще как-то отреагировать.

— Я же говорил, что люблю, когда они распущены, — произносит он как ни в чем не бывало.

— Я тоже много чего тебе говорила, кретин! — огрызаюсь я, пряча свои волосы в капюшон толстовки.

Он хмыкает, и меня злит, что я хочу услышать его смех. Ненавижу себя за это.

— Сделай мне одолжение, Кукла, избавься от своего дерьмового характера.

— Только после того, как ты перестанешь вести себя как придурок.

Багиров дергает головой, роняя придушенный звук.

— Ты так много болтаешь. Ведьма.

Я вскидываю брови.

— Оу! У меня новое имя? А как же кукла?

— Я передумал. Будешь ведьмой.

— Очень приятно, — я приподнимаюсь с места, опершись о подлокотник ладонями, и выдаю по слогам: — МУ-ДАК.

Я плюхаюсь обратно на сиденье и складываю на груди руки, замечая, как у Багирова дергается правый глаз. Но пошел он. Я буду сражаться с ним. Какой бы глупой эта идея ни была.

— Такое поведение приведет тебя к неприятностям, — произносит он немного задумчиво и потирает пальцами свою квадратную мужественную челюсть.

— Ты моя неприятность, — бурчу я, не вкладывая особый смысл в эти слова.

Он улыбается. Но эта улыбка совершенно не дружелюбная.

— Звучит как признание в любви.

Я закатываю глаза.

— В твоих мечтах.

— В моих мечтах ты стоишь передо мной на коленях и сосешь мой член, как хорошая девочка.

— Фу, гадость! — я морщусь от отвращения и бью его по плечу. — Заткнись и больше никогда не говори мне этого, и вообще, не произноси в моем присутствии слово на букву Ч!

— Слово на букву Ч? — он сжимает губы, едва не прыская со смеху. — Прости, Ведьма, но я не даю обещаний. Мой член неотъемлемая часть меня. И скоро тебе придется принять его, так что будет лучше, если ты привыкнешь к этому слову на букву Ч, — усмехается он на последних словах, поворачивая ко мне голову и, лопнув пузырь жвачки, подмигивает.

Я натягиваю фальшивую улыбку, чувствуя, как жар начинает расползаться по шее, и показываю средний палец.

Его челюсть дергается.

— Ты так и просишь, чтобы я задушил тебя своим вниманием.

— Извини, но это странно звучит, учитывая тот факт, что ты силой меня здесь держишь. Кстати, куда ты собираешься?

Внутри меня все еще кипит от того, как он, точно пещерный человек, затащил меня в свою машину.

— Я не отвечаю на твои вопросы, пока ты игнорируешь мои.

— Я не игнорирую. Если я отвечаю не то, чего ты ждешь, это твои проблемы.

— Типичное поведение трусихи. Но я повторю свой вопрос и тем самым дам тебе еще один шанс переубедить меня. Что ты сделала после того, как сняла мою рубашку? Или, может, ты ее не снимала? Ты спала в ней?

— Боже, — мои брови становятся домиком. — Прекрати, пожалуйста, и оставь свои влажные мечты при себе. Я сняла ее при первой же возможности, затоптала ногами и швырнула в мусор.

— Именно поэтому моя рубашка пахнет порошком и лежит на заднем сидении машины?

— Я вовремя одумалась.

— Или ты постирала ее после того, как потерлась об нее своей киской?

Я машинально прикрываю уши ладонями и мотаю головой, не желая этого слышать.

— Прекрати портить мою психику.

В ответ я слышу этот гортанный низкий смех.

— Ведьма, Ведьма, — он щелкает языком. — Как же ты встречалась со своим парнем до меня? Он что, даже в трусики к тебе не наведывался?

Мои щеки горят.

— Не все такие похотливые животные, как ты!

— Или у тебя никогда не было парня, маленькая лгунья.

— Или это не твое дело!