Жестокие игры мажора

Багиров выдергивает ключи зажигания и, молча выйдя из машины, огибает капот и открывает дверцу с моей стороны.

Я чувствую дрожь, пробегающую по рукам и ногам.

— Идем, — кивает Илай в сторону большого дома, и от меня не ускользает, как сжимаются его мощные челюсти.

— Я не пойду в такой одежде, — стою на своем.

— На тебя все равно никто не обратит внимания, — бросает он грубо, немного теряя свое прежнее обаяние, и снова кивает, не глядя на меня. — Идем.

Иголочка обиды вонзается в сердце, как в любимую игольницу.

Пошел он.

— Раз на меня нельзя обратить внимание, какого черта ты-то обратил? — шиплю я и, задыхаясь от злости, выбираюсь из машины и отталкиваю этого мудака подальше от себя.

Он хочет унизить меня, притащив в таком виде в компанию своих дружков? Заставить чувствовать неловкость? Смутить меня?

Но мне плевать. Особенно на таких, как он. Они могут думать что угодно, все равно я никогда не покажу им свое лицо. Я и близко не подпущу ублюдков к моей настоящей версии себя. Они не причинят мне боли.

Вконец разозлившись, я разворачиваюсь и ухожу в противоположную сторону.

Я знаю, что это глупо, особенно учитывая то, что я понятия не имею, где нахожусь. Но проблема тут же решается, когда Багиров хватает меня за руку и, не церемонясь, тащит к особняку.

Разумеется, сопротивляться — это как биться головой о стену. Знаем. Проходили.

Вот только мой мозг все равно кричит мне бежать, но собственническая хватка сбивает с толку.

Мне едва удается поспевать за его широкими шагами. Я не могу сосредоточиться на своих инстинктах, да и вообще ни на чем другом, кроме как на его большой ладони, поглотившей мою. Кожа соприкасается с его, горячей, как открытое пламя, но мне не больно… Я готова возненавидеть себя за эту мысль, но не могу не признаться самой себе, как хорошо ощущать это доминирующее прикосновение. Я, наверное, придаю слишком много значения таким вещам. Но ничего не могу поделать с этим. Он действительно ведет меня так, будто я его девушка. Но почему? Я же ему совершенно не подхожу!

Я не поспеваю за своими мыслями, а когда мы преодолеваем последнюю ступень и Багиров толкает дверь, громкая музыка отвешивает мне отрезвляющую пощечину.

— Нет, подожди…

Он никак не реагирует на мою попытку протеста и заходит внутрь, захлопывая за нами дверь.

И я не могу ничего поделать с разгорающимся чувством тревоги в груди. Я в ловушке. На чужой территории. С кучей незнакомых мне людей, которые либо свистят Багирову, салютуя ему или приветствуя кивком головы, либо подходят и жмут руки, бросая на меня взгляды, от которых мне каждый раз хочется провалиться сквозь землю.

Вокруг становится слишком тесно и шумно, что я совершенно не могу разобраться в своих ощущениях и даже не замечаю, как сама сжимаю руку Багирова, будто боюсь, что он отпустит меня.

Ритмичные басы пробираются под кожу и сотрясают мое тело так, что мышцы напрягаются. А еще мне становится жарко. Очень жарко. Пульс начинает стучать в ушах. Я несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться, но от этого только начинает кружиться голова. И теплая толстовка ухудшает мое состояние. Мне хочется снять ее, но тогда я останусь без защитной брони.

Ватные ноги еще больше ослабевают по мере того, как я позволяю Багирову вести себя в самый эпицентр веселья мажоров.

Глава 9

Я чувствую себя невероятно глупо, потому что совершенно никого здесь не знаю.

Но, судя по крикам, танцам и смеху вокруг, большинству здесь классно. А вот я точно не вхожу в список довольных гостей.

И я ненавижу Багирова за то, что он оставил меня одну в этой клетке, кишащей пьяными детками аристократов.

Но я рада, что мне хотя бы удается занять самый укромный уголок в кухне и остаться невидимкой среди всех пафосных юбок и полуголых мажоров.

Правда беспокойство все равно щекочет нервные окончания, и я, не зная куда деть руки, прячу их за спиной, заламывая указательный палец.

Вся моя кожа зудит.

Я дотрагиваюсь до разгоряченной шеи и, помассировав ее подрагивающими пальцами, прерывисто выдыхаю.

Чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее неприятное чувство давит на грудь.

Я не выдержу долго в таком взвинченном состоянии.

Я выгляжу здесь так же неуместно, как и мусорный пакет в президентском люксе.

Вся эта неловкость бьется жаром под моей кожей, раздражая меня.

Такое ощущение, что я даже не имею права дышать воздухом, пропитанным элитным алкоголем и парфюмом, на который у меня никогда не будет денег.

Если бы не эти отвлекающие факторы, я бы, наверное, смогла сосредоточиться на здравом смысле, но все здесь против меня.

Включая местонахождение. Я не знаю, где я. А еще у меня даже нет с собой телефона.

Ох… почему мне всегда так везет?

Сложив руки на груди, я съеживаюсь и прижимаюсь поясницей к высокой столешнице.

В этой части дома музыка звучит не так громко, поэтому я слышу хихиканье между компаниями, которые распивают бутылку текилы.

Сначала я думаю, что они смеются надо мной, но, немного понаблюдав за ними, понимаю, что меня совершенно никто не замечает.

Как и сказал Багиров, который какого-то черта оставил меня здесь под предлогом, что скоро вернется.