Жестокие игры в любовь

Вера с горечью усмехнулась.

— А ничего. Я ещё как дура стояла и ждала, что он ей скажет что-нибудь, типа, ты, Рогозина, совсем с ума сошла, что творишь такое? Думала, прогонит её. Ну или хоть как-то её осадит. А он — нифига подобного. Нет, ну сначала ещё немного пытался руки её убрать от себя, отшучивался: «Соня, ты чего это? Обесчестить меня хочешь? Осторожнее, а то завтра тебе придётся на мне жениться. Остановись, пока не поздно». Ну, может, что-то ещё говорил до того, как я пришла. Но всё равно это же несерьёзно. Нет чтоб однозначно и резко сказать: отвали! Но, главное, по нему прямо видно было, что он… ну, что это его возбуждало. А когда она внаглую запустила ему руку прямо в шорты, он вообще замолк. Просто привалился спиной к стене, откинул голову назад, глаза закрыл и вот так стоял, позволяя ей себя трогать…

Мике вдруг стало очень жаль Веру, но что в таких случаях надо говорить — она не знала и просто ободряюще тронула её за руку.

— А он знает, что ты их видела?

— Ну конечно! Нет, в тот вечер я правда сразу же ушла. Убежала вся в слезах. Ехала в электричке и ревела. У меня контролеры даже билет спрашивать не стали… Ну у меня его и не было. Но потом, на другой день, Колесников заявился ко мне как ни в чём не бывало. Спросил ещё, куда я делась, почему на звонки не отвечала. Ну я и выложила ему всё.

— И что он сказал в оправдание?

— Шутишь, что ли? Чтобы он да оправдывался, ага, как же… Скорее рак на горе свистнет. Он только сожалел, что я типа так расстроилась, а виноватым себя, походу, вообще даже не считал. Секса, говорит, не было, даже поцелуя не было, значит — не изменял. А то, что она его щупала везде — это не считается. Я его тогда спросила: «Значит, если меня кто-то будет тискать, то тебе это нормально?». И знаешь, что он ответил?

— Что?

— Нет, говорит, ненормально, если тебе этого не хочется. А если хочется — мол, что он может поделать. Ты же, говорит, свободный человек. А я ему на это: «Вообще-то обычно парни ревнуют, когда их девушек кто-то трогает». Он сказал, что ревнуют только собственники. Я, значит, негодую вся, говорю ему: "А ты у нас, выходит, не собственник?". А он решил в шутку всё перевести. Мол, крепостное право отменили сто пятьдесят лет назад. И он не кривил душой. Он реально так думает — типа, все вольны делать то, что хочется, ну и сам всегда именно так и поступает.

— Он, наверное, просто никогда не влюблялся по-настоящему.

Вера поникла. Потом вскинулась:

— Но он и Соньку тоже не любит. И не любил. Ему от неё только одно и нужно было. А она же у нас та ещё… Вот только в кого она такая оторва… У неё же родители знаешь какие строгие. Отец особенно. Очень суровый мужик. Это она при нас наглая, а видела бы ты, как она с отцом себя ведёт. Я однажды видела — классная его в школу из-за чего-то вызвала. Так Соню не узнать было. Стояла там бледнела и заикалась, и вся из себя ну такая примерная скромница. Знал бы её папаша, что она вытворяет… Ну а Колесников… он, мне кажется, вообще не способен любить кого-то, кроме себя.

— Ты не расстраивайся из-за него, — вздохнула Мика, — Не стоит он того.

— Спасибо, — улыбнулась Вера. — А давай завтра после школы куда-нибудь сходим? В кино, может? Или в кафе посидим?

— Ну, можно, — улыбнулась в ответ Мика.

После откровений Веры Тихоновой возникло ощущение, что они как будто сблизились. И это было неожиданно приятно. И хотя сердце всё так же ныло и болело, а рассказ Веры ещё больше отвратил её от Колесникова, но на душе стало чуточку легче. Может, даже им удастся подружиться, подумала Мика, поднимаясь домой…

24

Мика и забыла, как это хорошо, когда рядом подруга. В прошлой школе у неё, конечно, были подруги, они, собственно, и остались, но поскольку теперь она с ними не виделась, то общение постепенно сошло на нет. Поначалу они ещё переписывались в соцсетях, но всё реже и реже, а потом и вовсе перестали.

Раньше ведь постоянно встречались в школе, после уроков, иногда ходили друг к другу в гости, общих тем было полно. А сейчас не ездить же через весь город, чтобы просто поболтать. Да и учёба отнимала много времени — не до разъездов. Особенно — им. Мика помнила, как интенсивно нагружали их в той школе, как строго требовали. Порой столько задавали, что не продохнуть.

Здесь, конечно, и нагрузка, и требования были на порядок ниже, но за десять лет она уже привыкла выкладываться и по инерции училась всё с тем же усердием, не сбавляя темп. К тому же это помогало отвлечься от ненужных мыслей. Если по алгебре задавали два номера на дом, то она делала в довесок ещё полдюжины подобных. Если по английскому нужно было текст прочитать и перевести, то она его ещё и пересказывала. И так почти по всем предметам.

Так что после уроков скучать она себе не давала, а вот в школе — другое дело. Когда кругом все общались друг с другом, быть гордой одиночкой не очень-то комфортно. У неё был, конечно, Лёша, но это всё равно не то. Поэтому с Верой они сошлись после того разговора быстро и легко.