Жестокие святые

Она чувствовала себя ребенком, который оказался слишком мал, чтобы понять, что происходило. Их слова кружились у нее в голове. Сейчас ей с трудом верилось, что Малахия всего на одну зиму старше ее, потому что его окружала такая тьма, что он казался намного старше и ужаснее. Она ненавидела это чувство и не собиралась позволять им так относиться к ней. Она не разрешит себя использовать ни Малахии, ни ведьме.

Пелагея посмотрела на Малахию, и тот нехотя встретился с ней взглядом, а затем взмахнул рукой. И внезапно этот жест, раньше казавшийся таким благородным, показался невероятно властным.

– Сделай одолжение, – вымолвил он. – Она собирается убить меня при первой возможности, поэтому буду благодарен, если ты ей все расскажешь.

Теперь ей стало понятно, откуда в нем эта снисходительность.

– Нет, меня вообще-то больше интересуют твои оправдания, – вымолвила Надя.

Ей хотелось бы, чтобы ее голос не дрожал. Хотелось смотреть правде в глаза, не ощущая при этом, что у нее что-то отнимают.

Ведьма усмехнулась, а на лице Малахии отразилась усталость. Он покосился на Пелагею, словно не решался заговорить при ней.

– Зачем ты здесь, Малахия?

– Я уже говорил тебе. Мои мотивы не изменились лишь потому, что ты узнала, кто я на самом деле. Мне хочется спасти свою страну. И я один из немногих, кто может это сделать. Думаю, ты и сама это понимаешь.

Он ничего ей не сказал, даже меньше, чем ничего.

– Я тебе не верю, – прошептала Надя.

Пелагея погладила мага по волосам. А Малахия, казалось, еле сдерживался, чтобы не вырвать ей руку.

– Ты так молод, sterevyani bolen, – сказала она. – Откуда ты мог знать, что твое сердце все еще бьется в груди после того, что с тобой сделали?

Малахия зарычал, отбросил ее руку и вскочил одним рывком.

– Не смей издеваться надо мной, ведьма.

Пелагея подняла бровь, а на ее губах медленно расцвела улыбка. Но через мгновение калязинка уже вновь смотрела на Надю.

Но Надя не знала, что ей делать. Она не могла отвести взгляд от Малахии, не могла смириться с тем, что юноша, с которым она шутила и которого целовала, оказался символом транавийской ереси. Даже худшим чудовищем, чем остальные.

Она боялась Стервятников больше, чем всех транавийских дворян. А Черного Стервятника больше, чем транавийского короля. У нее не укладывалось в голове, как легкомысленный, привлекательный юноша мог оказаться на троне, построенном на костях тысяч людей? Надя вдруг поняла, что у нее дрожат руки. А в комнате стало слишком холодно. Все казалось неправильным, а мир накренился, став незнакомым и наполненным предательством.

Она считала, что знала, зачем приехала сюда, но теперь поняла, что оказалась в другой стране, окруженная врагами, и тот, кому она доверила свою безопасность, врал ей с самого начала.

Надя вытащила из кармана Костин кулон и протянула его Пелагее.

– Что это?

– Сосуд, камера, ловушка, – сказала она. – С Велесом внутри. Он назвал тебе свое имя? Нет, он любит таинственность. Тайны всегда кажутся более привлекательными, когда они окутывали кого-то, обладающего божественностью.

Надя закрыла глаза. Она не понимала, что происходило.

– Ты слышала о нем? Полагаю, что нет. Завеса поднялась, и Велес вырвался. Скорее всего твои боги вздохнули с облегчением, что он вновь оказался здесь. Ты не чувствуешь присутствия своих богов, потому что король окружил волнами магии Транавию. Как ты думаешь, почему он похитил столько молодых талантливых магов крови и выкачал из них силу? Он перекрыл любой доступ к богам, готовясь к своей конечной цели. Эта завеса, эта тьма подпитывалась годами.

Холод усилился настолько, что Надина кожа покрылась инеем, а осколок льда впился ей в живот. Его конечная цель, какой-то секрет, обнаруженный Малахией, который король захотел претворить в жизнь. Сила.

– Проблема не в завесе, – пробормотал Малахия.

Пелагея не обратила на него внимания.

– В твоем мире тебе вдалбливали две вещи, – сказала Пелагея.

Она соскользнула с подлокотника и откинулась на спинку кресла, в котором раньше сидел Малахия.

А он прислонился к камину и скрестил руки на груди.

– Что есть божественные чары, которые, конечно же, хорошие. И есть их магия. Магия крови. Ересь.

– Это просто магия, – возразил Малахия.

– Не думаю, что она хотела это от тебя услышать, – нараспев проговорила Пелагея.

Надя покосилась на него. Разве не это он пытался показать ей с их первой встречи? Разве не об этом он говорил, когда они сидели в святилище у дороги? Он пытался показать ей какую-то форму свободы – свою форму свободы, – и она до сих пор обдумывала его слова и сомневалась.

– Но есть еще и моя магия, и она исключительная, потому что ведьма – это девушка, которая осознала, что ее сила принадлежит ей.

Надя остановила себя еще до того, как руки потянулись к четкам, которых у нее сейчас не было.

– Что ты имеешь в виду? – прошептала она.

Хотя ей вовсе не хотелось знать. Она не собиралась предавать своих богов. Она не желала этого.

Надя вытянула руку вперед, и вокруг ее пальцев заплясали язычки пламени.

– Это неправильно.

– Это магия.

Надя покачала головой.