Жестокий 2. Тебе не сбежать

На пару минут все замолчали, а я опустила глаза в свою тарелку. А когда дверь открылась, все мужчины дружно повернулись в сторону вошедшей. И только я одна не подняла глаз. Я и так знала, кого приволок Имран. Обиженный мальчик никак не наиграется в свою месть.

Когда пауза неприлично затянулась, я тоже повернулась к двери и проследила за тем, как сестра неспешным шагом направляется к столу. Обошла мой стул, присела рядом.

На Машке короткое, чёрное платьице, совсем ей не идущее. Но надела она его явно не для красоты. Она хотела показать свои шрамы… И я увидела их впервые. В некоторых местах её кожа напоминала смятую фольгу, словно всё её тело плавилось… В некоторых местах, конечно, хирурги подлатали её, но то, что осталось, выглядело ужасно.

Впервые мне стало по-настоящему больно за неё. Какой бы гадиной она не была, всё равно не заслужила. Никто не заслуживает подобной боли.

– Здравствуй, Булат, – она заговорила первой, а Шамаев-младший побелел и откинулся на спинку стула. Он её узнал. – Как дела? Больно, наверное, было, да? – усмехнулась, рассматривая его ещё не зажившее толком лицо. И теперь я поняла, зачем Имран столько времени прятал Булата. Держал его в каком-то подвале. Чтобы ему не предоставили медицинскую помощь… Чтобы он всё прочувствовал. Всё то, что сделал с Машкой и Имраном.

Какие же они все жестокие. Словно взбесившееся зверьё.

Я бы непременно увидела, чем закончился расчудесный ужин, если бы меня не скрутило. Затошнило с такой силой, что едва успела вскочить из-за стола и броситься прочь. Только выбежать из столовой не успела, меня едва не вывернуло наизнанку и всё содержимое желудка выплеснулось на пол, прямо под ноги Шамаеву-старшему. Согнувшись пополам, я взвыла от боли в желудке и едва не свалилась в лужу собственной блевотины.

– Прислуга! Помогите девушке, ей плохо! – с отвращением рявкнул папаша, и меня с обеих сторон подхватили под руки.

ГЛАВА 30

Разумеется, Имран знал, что Булат освободился. Его перерезанных людей нашли ещё прошлым утром, и когда отец позвонил, чтобы пригласить на ужин, Вайнах всё понял. Отец решил их помирить. Скорее всего, станет шантажировать наследством, чтобы ни один, ни второй не смели его ослушаться. Как странно. Раньше его это напрягло бы. Сейчас потерять всё, к чему шёл столько лет, было не страшно.

Погибших парней было жаль. Но свою миссию они выполнили. Шрамы Булата зарубцевались, и теперь вылечить их будет не так просто. То, чего Имран и хотел уже много лет. То, чего так ждал. Только теперь не было радостно почему-то. Никак не было.

С раздражением смотрел на дверь, за которую вывели Злату, и отчего-то испытывал дискомфорт. Не из-за присутствия Булата, из-за её отсутствия. Из-за того, что отпустил её, хотя и знал, что никуда она отсюда не денется. У ворот его охрана.

Изначально хотел показать её Шамаевым, ткнуть в морду брату, что он, Имран, забрал у него бабу и теперь трахает её в своё удовольствие. Чтобы увидеть, как помешанного на его тёлках Булата накроет. Но накрыло Имрана. Как только Шамаев-младший вошёл и скользнул по ней своим взглядом, его затрясло. От жадности, от желания выколоть Булату глаза, чтобы не пялился на неё.

И вроде как Вайнах вышел победителем, но от осознания того, на что ради этого пришлось пойти, стало тошно. Да, он жалел. В особенности жалел о том, что подсунул свою девку Булату. А тот её поимел, ублюдок.

Как-то далеко Имран зашёл с этой местью. Местью, которая нихера толком не принесла: ни облегчения, ни удовольствия. Он даже сейчас, глядя на изуродованное лицо брата, ничего не почувствовал, кроме глухого раздражения.

Да, он победил. И на этом всё.

– И к чему этот спектакль? – первым очухался отец. Как обычно. Этого старого сукина сына ничем не пронять. – Может, хватит меряться членами? Вы же взрослые мужчины, в конце-то концов! Вы мои руки. Булат – правая рука, – пальцы соответствующей руки сжались в кулак. – Имран – моя левая рука, – сжался и второй кулак. А теперь скажите мне, какую руку мне себе отрубить? Мм? Кого из сыновей я должен лишиться?

– Меня, – ответил, посмотрев отцу в глаза, и тот скривился.

– О чём это ты, сынок? – обманчиво доброжелательно протянул старший Шамаев. Лет пять-десять назад это произвело бы на Имрана впечатление. Но сейчас было как-то… Да насрать, в общем.

– Я ухожу, отец. Ухожу из твоего бизнеса, ухожу из должности главного мусорщика. Пусть твой законнорождённый сын выгребает ваше дерьмо и толкает вашу дурь. Ублюдок умывает руки.

– Чего ты несёшь? – отец подался вперёд, в глазах вспыхнула ярость. Имран хорошо помнил, что следует за этим. Только он уже не пацан малолетний, ему ремня не всыплешь.

– Знаешь, столько лет я пытался тебе угодить, плясал вокруг тебя. Как идиот… – усмехнулся, не веря своим словам. А ведь так и было. – Я выполнял всё дерьмо, которым ты меня награждал в то время, как твой сынок, который роднее, кайфовал по заграницам. Я, и правда, считал, что должен заслужить твоё внимание и уважение. Ведь я всего лишь выблядок цыганки, в которую ты кончил по-пьяни…