Жестокий броманс

– Мразь, хватит писать о себе в женском роде, тут все давно знают, что ты мужик! Половые органы у тебя все равно мужские! Ты просто больной на голову инцел, который для лулзов врет, что «чувствует себя женщиной».

– Булочка, зайка, прости меня, – набрал Вован. – Но, насколько я помню, тебе недавно вырезали оба яичника. С одной стороны, это заебись, потому что, если я в тебя кончу, ты не залетишь. С другой стороны, баба без половых органов – уже не баба, а сраное оно. Так что не учи меня говорить.

– Вова, немедленно извинись и спи, – сказал Паша.

– Мне удалили только один яичник, – написала Илона. – Так что я еще смогу родить здоровых и умных детей. Не от тебя, генетический урод.

– Один яичник – это хорошо, – ответил Вован. – Теперь ты полубаба, как я. Может, стоит увеличить клитор? Или отрезать сиськи, чтобы в них тоже не было рака?

– Володя, ты совсем поехавший? – Паша ткнул его в плечо. – Девочка в больнице на химиотерапии. Ей от тебя тупо нужны слова поддержки.

– А кстати, – настрочил Вован. – У тебя после химии облысела только башка или потайное место тоже? Очень удобно, не придется брить, когда я тебя буду чпокать в киску и в зад.

– Тупая ебаная шовинистическая мразь, ублюдок, людоед! – ответила Илона и улетела в бан на два часа.

Вован задвигал рукой под одеялом.

– Ты дебич, – сказал Паша. – Мог бы щас шпехать живую бабу. Или хотя бы фапать не при мне.

– Сегодня баба живая, завтра мертвая, – Вован не сбавлял темп. – Она живет в самой жопе, до Петропавловска один билет стоит как три мои зарплаты. Если я такой сасный, пусть сама пилит ко мне. И вообще, я от тебя никуда не уеду. И у этой дуры аллергия на котов, а я не брошу Маркиза.

– Ты можешь хотя бы не кончать на одеяло? – сказал Паша, слегка повысив голос.

– Подставляй, – пошутил Вован.

– Щас ты на хуй пойдешь, – тихо сказал Паша. – Я уже говорил, не люблю тебя в больших дозах.

Вован навалился на него, чувствуя под собой хрупкие кости.

– Ты совсем идиот? – крикнул Паша. – Пусти меня! Я не могу с тобой драться. Я инвалид, еб твою мать!

– Кстати, о сексе с инвалидами, – Вован сильнее сжал Пашу. – Я недавно смотрел видос, где ампутант шпехает мужика в очко костью, которая от ноги осталась. Найти тебе?

– Вова, прекрати.

– Ну чего ты, я пошутил, – Вован слез с него. – Прости меня, золотце.

– Отъебись от меня, – Паша побежал на кухню, хватаясь за стены. В открытую дверь Вован видел, что он взял нож для чистки овощей, маленький, но острый. – Вова, если ты еще раз позволишь себе такие шутки, я тебя порежу.

– Давай, малыш. Воткни свой ножик в мое сладкое яблочко, – Вован двинулся на него.

Паша стоял опираясь задом о подоконник и выставив ножик вперед. Вован перехватил и выкрутил его кисть, Паша дернулся, и лезвие проехало по левой руке Вована.

– Вова, прости! – Паша едва не плакал.

Вован перетянул руку кухонным полотенцем.

– Прости меня, пожалуйста, – не унимался Паша. – Я сейчас скорую вызову.

– Я сам дебил, – ответил Вован. – Иди ложись, я уберу. Это ты меня прости.

Они четыре года спали в общаге на соседних кроватях, ели из одной миски и вместе смотрели «Наруто», но Паша так и не смог привыкнуть к приколам товарища. В тот недолгий период, когда у Паши завелась девушка, Вован был особенно неприятен.

Вована слегка тошнило. Он уже понял, как нелегко оттирать кровь со светлого ламината. Полотенце уже совсем намокло, Вован обмотал порез еще одним и пообещал купить десять новых. Паша наблюдал за ним, свернувшись калачиком на диване.

– Вот что ты всегда говнишься? – тихо спросил Паша. – Могли бы нормально посидеть, но нет, ты меня довел, поехавшая жопа.

– Больно слышать это от мэна в кружевных трусах, – сквозь зубы ответил Вован.

– Да, я такой, – оживился Паша. Когда Вован поднял глаза, Паша сосал свой большой палец.

– Не провоцируй меня, сучка! – Вован облизал ручку швабры.

Паша поднялся с дивана и, прихрамывая, подошел к бару:

– Ты еще в завязке?

– Бросил это гиблое дело.

Паша налил чивас регал в два широких граненых стакана. Вован поставил швабру в ведро.

– Ну, за твою несчастную любовь! – Паша поднял стакан. – Меня ты не жалел, когда Вика от меня ушла, но мне тебя жаль.

Вован пил медленно, чувствуя, как тепло разливается по телу. Они вышли покурить, у Вована закружилась голова. Паша снова свернулся калачиком на диване, а Вован сел на пол, привалившись затылком к его коленям.

– Пашенька, прости меня. Ты святой, ты ангел. Ты лучший парень на земле. Я люблю тебя так, как только парень может любить парня. Ты совершенство.

– Заткнись уже.

– Паша, я тебя люблю, – Вован начал целовать его ноги.

– Господи, за что? – Паша отпихнул его ладонью.

– Блядь, я не могу! У меня из-за нее крыша едет, я все время думаю об этой дуре, я сегодня ошибся из-за нее и меня на две штуки оштрафовали. Понимаю, это для тебя ничего не значит, у тебя одна эта бутылка стоила штуки четыре. Меня заебала эта идиотка, я хочу башку себе дрелью просверлить, чтобы никогда о ней не думать. Паша, пожалей меня.

Парень в кружевных трусах гладил по голове парня с перевязанной рукой.