Жестокий Король

Он проводит губами по раковине моего уха, высовывая язык, дразня разгоряченную кожу.

Тихий вздох срывается с моих губ, и я не могу не наклонить шею в сторону, даже когда его рука удерживает меня на месте.

— Мы с тобой токсичны, — тихо выдыхаю я. — Мы совсем не похожи.

— Противоположности протягиваются, — говорит он мне на ухо, покусывая чувствительную плоть.

Я прикусываю нижнюю губу от нахлынувших эмоций. Сжимаю бедра, но это только сильнее прижимает его к моей гладкой сердцевине.

— Противоположности тоже уничтожают друг друга.

— С этим у меня тоже все в порядке.

Я открываю рот, чтобы возразить. Любые слова, которые я собиралась сказать, заканчиваются вздохом, когда его губы захватывают мои. В отличие от поцелуя на парковке, этот более отчаянный, жестокий и неуправляемый.

Его зубы стучат о мои, его язык проникает внутрь, будто он всегда владел этой частью меня.

Как будто он владел мной всю жизнь.

На этот раз я не сопротивляюсь. Я не могу.

Когда он тянет меня за волосы, я откидываю голову назад и позволяю ему поцеловать меня. Нет. Поглотить меня. Потому что Леви не целуется, он поглощает. Он пробует меня, словно я его любимый вкус.

Затем, секунду спустя, он сжимает мою шею и отрывается.

Я задыхаюсь и прошу воздуха, но все, о чем я могу думать, это… о большем.

Я нуждаюсь в большем.

Наши рты не предназначены для дыхания или разговора.

Они созданы для поцелуев.

Это чертово преступление, что он не целовал меня все это время. Мы должны были целоваться с той ночи, когда я была одурманена им и его прикосновениями.

Только теперь я не под кайфом, не так ли?

Леви, это наркотик. Я жертва своей зависимости от него.

Я жертва его одержимости мной и того, как он смотрит на меня, будто я, его жизненная дилемма.

— Не приходи болеть за других в моей игре, — рычит он мне в горло.

— Ч-что?

— Не стой и не называй имя другого парня в моем гребаном присутствии.

Я недоверчиво улыбаюсь.

— Ты… одержим мной или?

— Назови это одержимостью, глупостью или чертовым безумием, — рычит он, сжимая мое горло. — Но твой взгляд предназначен мне.

Я не успеваю ответить, потому что его язык вторгается в мой рот. Побеждает. Рушит. Как будто это его богоданное право. Словно я была создана для него, чтобы побеждать.

Большая часть меня хочет вернуть то, что он берет. Я хочу поцеловать его, будто я тоже могу выиграть битву. Хочу вцепиться в его защиту и разрушить стены.

Но я не такая, верно? Я не должна участвовать в битвах и войнах. Я должна закончить свой чертов учебный год в мире.

Я со стоном отрываюсь от его рта…

— Я…

— Перестань отрицать это, — бледно-голубые его глаза околдовывают меня. В последний раз сжав мое горло, он проводит рукой по моей груди, обхватывая ее. — Они кажутся такими полными, не правда ли?

Я качаю головой, хотя мои соски твердеют, как никогда раньше.

— Но посмотри, как они обтягивают топ. Держу пари, они хотят, чтобы я к ним прикоснулся, а?

Он проводит большим пальцем по соску поверх ткани. Его грязные словечки и прикосновения вызывают массу ощущений.

Все ощущается в десять раз острее.

Дерево стола подо мной слишком твердое. Мягкий свет вдруг стал слишком ярким. Его пьянящий запах стал опиумом или глотком алкоголя.

— Лги сколько хочешь, но я чувствую твое возбуждение, принцесса.

Я уже собиралась возразить, когда он щипает меня за сосок.

Моя голова откидывается назад со стоном.

— О Боже.

Он продолжает играть с соском, а затем крутит его, словно это орудие пытки. И в каком-то смысле так оно и есть.

Горячее дыхание щекочет мое ухо, когда он шепчет:

— Хочешь сказать, что, если я прикоснусь к тебе прямо сейчас, ты не будешь мокрой?

— Л-Леви…

Это должен был быть протест, но я слишком одурманена его грязными словами.

Не говоря уже о том, что двойная атака на мою грудь и ухо делает меня слишком одурманенный, для мыслей.

— Скажи мне, принцесса, если я проберусь сквозь твои складки, моя рука будет мокрой?

Я не успеваю ответить.

Схватив меня за волосы, он отталкивает меня назад и дергает юбку, обнажая мои бедра и черные шорты под ней.

Искра похоти в его глазах смешивается с этой странной чернотой.

— Леви, ты…

Мои слова умирают, когда он прикасается ко мне поверх шорт. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать. Как будто все мои нервы собрались под его рукой.

— Ты вся мокрая. — его волчья ухмылка заставляет меня судорожно вздохнуть. — Как я сделал тебя влажной, принцесса? — его пальцы скользят к поясу моего нижнего белья. — Это то, как я прикасаюсь к тебе здесь? — он проводит пальцем по ткани, вверх и вниз. — Хочешь, чтобы я вошёл в тебя? Ты примешь меня, как хорошая маленькая принцесса?

Хотя его прикосновения и грязные слова сводят с ума, именно взгляд его глаз заставляет меня захотеть освободиться от греха.

Он смотрит на меня так, словно я самая аппетитная вещь, которую он когда-либо видел. Он голоден, и его непримиримый, грубый голод терзает меня.

— Ты ведь кончишь для меня? — рычит он. — Будешь кричать так громко, что обрушишь весь чертов дом, да? Все будут знать, что тебя очень хорошо трахают, так ведь?

Ох, ради любви к Викингам, почему каждое его слово заводит меня еще больше?