Жестокость. История насилия в культуре и судьбах человечества

В исследовании, посвященном жестокости как дискурсивно контролируемой культурной технике, нельзя обойти стороной ранний период творчества Эрнста Юнгера, который с легкой руки правого эссеиста Армина Молера и вплоть до настоящего времени описывается успокаивающим названием «консервативная революция», причем не совсем понятно, что в этой революции должно быть консервативным, а что революционным[152]. Политический проект Юнгера, безусловно, является революционным в известном смысле этого слова, которое благодаря своему префиксу колеблется между прорывом и откатом назад. Не случайно венгерский социолог Карл Мангейм в своей книге об идеологии и утопии рассматривает фашизм как совершенно особенный политический тип[153]. По его мнению, центральным моментом доктрины Бенито Муссолини является «вера в решающий акт», который в итоге отрицает историю. Что такое «решающий акт», объясняется весьма расплывчато и с идейной точки зрения довольно слабо; ясно лишь, что он поддерживает величие нации[154]. Эта готовность к действию находится в центре творчества Юнгера и в веймарский период[155]. У нас не остается сомнений, что именно темные стороны войны делают ее столь привлекательной для Юнгера как непосредственного участника боевых действий. Отсюда в сочинениях мыслителя возникает дух бесстрашия.

При таком взгляде в выражении «консервативная революция» содержится верное указание: эта риторика направлена на то, чтобы вырвать монополию на революцию у левых, под которыми здесь имеются в виду прежде всего марксистские политики и интеллектуалы, и противопоставить большевистской революции нечто совершенно иное. Образ врага, либеральных обществ, у крайне левых и крайне правых поразительно схож.

Книга Эрнста Юнгера «Рабочий. Господство и гештальт» (1932), представляющая собой одновременно подведение итогов и манифест, была написана в то время, когда потерпели неудачу первые попытки установить стабильную либеральную и представительную демократию в Германии, а через некоторое время и в Австрии. Итальянский фашизм представлял собой новую, привлекательную политическую модель, которая мыслилась как альтернатива либеральной демократии и российскому большевизму. В 1933 году Веймарская республика, к тому времени уже испорченная авторитаризмом, закончила свое существование. «Рабочего» можно читать как манифест грядущего или как комментарий к историческому событию, которое произойдет спустя несколько месяцев, – захвату власти Гитлером. В любом случае этот текст отнюдь не является политически нейтральным, ведь в нем горячо приветствуется гибель Веймарской республики непосредственно перед ее закатом.

В книге Юнгер опирается на военные впечатления, которые он ранее описал в произведении «В стальных грозах»[156]. Война в ее трансграничном измерении является основополагающим нарративом коричневых революционеров, поскольку она равносильна откровению, указывающему на совершенно иной государственный и культурный порядок. Для Юнгера драматические военные события 1914–1918 годов обозначают линию разлома между буржуазной эпохой и грядущим государством рабочих, организующим принципом которого будет не общественный договор Жан-Жака Руссо, а модель современной иерархической наступательной армии. Такое государство характеризуется тремя чертами: коллективизмом и отрицанием личности, утверждением труда как формы самодисциплины и соответствующей системой принуждения. Суть политического проекта Юнгера заключается в замене общественного договора трудовым государством[157]. Война выступает в роли мифа о происхождении нового авторитарного государства.