Жестокость (СИ)

Из толпы вырвалась вперед рыдающая, пожилая женщина. Она отчаянно пыталась пробиться сквозь обступивших ее стражников.

— Это моя дочь! — кричала несчастная мать, — Это моя девочка! Пустите-пустите!

Люди в толпе бросали на нее сочувствующие взгляды, и даже слышались тихие восклицания “это неправильно!” Однако никто даже не попытался помочь женщине и ее дочери.

Тогда старуха повернулась к шатру.

— Ваше величество! — охрипшим голосом обратилась она, — Умоляю, смилуйтесь! Она еще ребенок!

Ламия даже не повернулась в ее сторону.

— Уберите эту старушку, — с раздражением бросила королева, — От ее криков у меня звенит в ушах.

Стражники подхватили под руки рыдающую женщину и потащили прочь. Толпа покорно расступилась, хотя при этом все неловко отводили взгляд в сторону.

— Продолжайте! — распорядилась королева, когда крики затихли в отдалении.

Священники отвесили глубокий поклон и снова занялись алтарем. Они украшали его завядшими цветами и черной тканью. А вокруг разбрасывали косточки животных, перья, камни и прочую бесполезную мишуру. На самом деле, все это не было частью обряда. Это скорее служило запугиванием для масс.

Девушка тоже плакала и молила о пощаде, но ее слабый голос заглушался ревом ветра и волн, так что никто не обращал внимания.

Наконец, приготовления были закончены, и послышались монотонные звуки барабана. Девушка отчаянно задергалась в своих цепях, но вырваться было невозможно. Королева напряженно следила за ней, но в ее ледяных глазах не было ни капли сострадания.

Старший духовник вышел вперед. В одной руке он держал кубок с водой, в другой — сверкающий кинжал. Его лицо скрывал низко надвинутый капюшон, поверх которого была водружена шапка Настоятеля Ордена.

— Умоляю! — одними губами прошептала девушка, тщетно пытаясь заглянуть ему в глаза.

Резким движением настоятель разорвал на ней жалкую, промокшую ткань. Белое, нежное тело открылось всем, и девушка зарыдала еще громче — от страха и стыда.

По знаку королевы безжалостный духовник высоко поднял руку с кинжалом и вонзил его прямо в сердце бедняжки. Толпа содрогнулась, услышав предсмертный крик. А в подставленный кубок потекла темная кровь.

Священник, больше не обращая внимания на свою жертву, бросил кинжал и опустил руку прямо в кубок. Он мешал воду с кровью девственницы.

Не дождавшись, Ламия поспешила к нему и, протянув руки к помосту, приняла кубок из рук священника. Она тут же скрылась в глубине шатра, подальше от посторонних глаз.

— Расходитесь! — звучно произнес священник, — И помните о праведной жизни! Пусть эта жертва будет не напрасной. Вы должны быть такими же чистыми, как она.

Толпа начала расходиться. Люди шепотом переговаривались между собой.

— Проклятый Орден!

— Вот очередную нашу девушку зарезали, как скотину.

— Бедная мать!

— Королева перережет всех девственниц.

Все эти слова растворялись в толпе и говорились так тихо, что стражники напрасно рыскали повсюду, пытаясь вычислить недовольных.

Девушка тем временем издала последний хрип. Из ее рта полилась струйка крови, и через мгновение бедняжка застыла с остекленевшими глазами, обращенными в грозное небо.

Священники принялись снимать с нее цепи, а затем подожгли алтарь вместе с жертвой.

Тем временем Ламия выгнала всех из шатра, кроме Белого Рыцаря. Королева водрузила кубок на специальную подставку и провела рукой вдоль его краев. От ее ладони тут же пошло мягкое свечение.

— А это не слишком опасно? — с тревогой спросил Рамис, — Так часто использовать черную магию?

— О, испытав один раз ее мощь, уже невозможно остановиться.

Глаза Ламии горели безумным огнем, когда она наблюдала за игрой света от своих ладоней. Кровь в кубке пришла в движение и стала подниматься над водой и принимать какие-то причудливые, жуткие формы.

Рамису было не по себе наблюдать за всем этим. Простые люди боялись даже обычных колдунов, не говоря уже о черной магии…

— Да, — прошептала Ламия, — Сила будет на твоей стороне, Рамис. Черная магия поможет нам.

— Но какой ценой?

— Что значит цена после смерти, когда я столько могу получить при жизни.

Рамис замолчал — спорить с королевой было бесполезно и рискованно.

Ламия провела в последний раз ладонью над кровавыми каплями и затем указала прямо на рыцаря. Рамис напрягся, но не сдвинулся с места. Однажды он уже испытал на себе эту неприятную процедуру.

Кровавые фигурки полетели к нему, просочились сквозь доспехи, а потом с дикой болью въелись прямо в кожу. Рамис застонал, от его рук пошел дым, словно заколдованные капли крови прожгли его кожу. Кровь девственницы смешалась с его кровью, и глаза Рамиса под шлемом стали красными.

— Черная магия будет с тобой! — восторженно воскликнула королева, — Иди и ничего не бойся. Мертвая Колдунья ничего не сможет сделать, и ее земли станут нашими.

— Слушаюсь, моя королева!

Белый Рыцарь повернулся и пошел прочь из шатра. Шлем ему нельзя было снимать до конца похода, чтобы не показывать красных глаз.

* * *