Жезл маршала. Василевский

12 мая армии Юго-Западного фронта перешли в наступление. Вначале оно развивалось успешно, но уже через пять дней случилось то, о чём Сталину говорил Шапошников: армейская группа Клейста из района Краматорска нанесла мощный удар по войскам 9-й армии Южного фронта. Немецкие танки, прорвав оборону, стали угрожать тылу 57-й армии и всей группировке Юго-Западного фронта, наступавшей на Харьков с юга. Василевский связался по телефону с начальником штаба 57-й армии генералом Анисовым, сослуживцем по Генштабу.

   — Саша, друг мой, дело швах! — кричал в трубку Анисов, боясь, что Василевский его не услышит. — Ситуация критическая, доложите Верховному...

От разговора с Анисовым на душе Василевского стало горько. Беду он предвидел, ибо понимал, как трудно сочетать стратегическую оборону с крупным наступлением, когда не хватает вооружения и боевой техники. С грустью сказал он Шапошникову о том, что немцы хотят ликвидировать Барвенковский выступ, а потом разгромить наши войска под Харьковом.

   — Надо бы доложить об этом Верховному, да и генерал Анисов просил.

   — Я ему уже докладывал, а он меня крепко обидел, — возразил Шапошников. — Разрешаю сделать это вам.

И Василевский доложил. Верховный, однако, всё воспринял спокойно.

   — Я переговорю с маршалом Тимошенко, — коротко изрёк он.

Вскоре раздался звонок от Поскрёбышева:

   — Борис Михайлович, пошлите, пожалуйста, к Хозяину Василевского.

   — Понял, Александр Николаевич, сейчас он выедет, — ответил маршал.

Василевский прикрыл за собой массивную дверь. Сталин вскинул на него глаза.

   — Маршал Тимошенко заявил, что принял все меры, чтобы локализовать войска Клейста.

   — Вы требуете от нас говорить вам правду, так вот заявляю: в успех я не верю! — произнёс Василевский, ощущая, как гулко забилось сердце. Казалось, оно вот-вот вырвется из груди. — Обстановка для наших войск на Барвенковском выступе резко ухудшается. Об этом мне сообщил начальник штаба 57-й армии генерал Анисов. Разрешите, я отдам приказ командованию фронта прекратить Харьковскую операцию и повернуть нашу ударную группировку на юг для отпора врага?

   — Не разрешаю! — резко ответил Сталин.

Ушёл от Верховного Василевский ни с чем. И вдруг поздно вечером в Генштаб ему позвонил... Хрущёв! Разговор был недолгим, но откровенным. Хрущёв признал, что ситуация для них сложилась опасная и надо прекратить наступление.

   — С этой просьбой мы обратились к Верховному, но он слушать нас не стал. Говорит, сами заварили кашу, вот и расхлёбывайте. — Слышно было, как Никита Сергеевич кашлянул в кулак. — Плохи у нас дела, Александр Михайлович. Я прошу вас ещё раз доложить товарищу Сталину нашу просьбу, ибо армии несут большие потери.

   — Разве я не пытался убедить Верховного?! — воскликнул Василевский. — Ещё как пытался, но вы с Тимошенко заявили, что Харьков освободите, а меня и слушать не желали. К сожалению, сейчас я лишён возможности помочь...

На другой день, 19 мая, немецкие войска, действовавшие на Барвенковском выступе, вышли в тыл нашим войскам, и лишь тогда Ставка прекратила Харьковскую операцию. Но время было потеряно, и вражеские танки нанесли тяжёлое поражение 9-й армии, затем ударили по тылам 6-й, 57-й армий и группы генерала Бобкина. Погибли многие командиры, погиб и друг Василевского генерал Анисов.

Вечером 25 июня Василевский прилетел в Москву и, наскоро поужинав, пригласил в Генштаб генерала Ванникова. Коренастый, широкоплечий, с лицом полным и открытым, он рывком шагнул в кабинет.

   — Борис Львович, я только что с фронта, так закрутился, что ещё не поздравил вас с назначением на должность наркома боеприпасов. Так что поздравляю. — Василевский тепло пожал генералу руку.

   — Лучше поздно, чем никогда! — весело хохотнул нарком.

   — Как у вас с боеприпасами? Много и чего дадите фронтам?

   — Прилично! У меня всё подсчитано. — Ванников извлёк из портфеля бумагу и отдал её Василевскому. — Снаряды, мины, бомбы, гранаты, патроны... Всё мною учтено.

   — Ну-ну, поглядим. Я случайно узнал, что вас представили к званию Героя Социалистического Труда.

   — Я тружусь не ради Золотой Звезды, — смутился Ванников.

   — Понятное дело, но я бы хотел, чтобы вам дали Героя Труда...

(Ванников стал трижды Героем Социалистического Труда — в 1942, 1949 и 1954 годы — за то, что внёс большой вклад в развитие оборонной промышленности, организацию производства новых образцов военной техники. — А.3.).

Василевский читал документ и радовался: наконец-то фронты получат боеприпасы в достатке. Снаряды, мины, ручные гранаты...

   — С каждым днём мы наращиваем выпуск военной продукции, — сказал Ванников. — На снабжение только военной авиации мы передали более пятидесяти конструкций авиабомб! Мы разработали гамму осколочно-фугасных и специальных мин...

   — Это хорошо, Борис Львович, — прервал его Василевский. — Но товарищ Сталин требует резко увеличить выпуск противотанковых средств — ручных противотанковых, зажигательных, фугасных и камуфляжных гранат...

Они засиделись допоздна и едва попили чаю, как загудела «кремлёвка». Это звонил Сталин.

   — Чем занимаетесь, товарищ Василевский? — спросил он сухо.