Жезл маршала. Василевский

Антонов предложил вызвать его в Москву на лечение.

   — Я ещё не решил. А тебе, Алексей, спасибо за заботу.

Вернувшись в свой кабинет, Василевский, не снимая шинели, позвонил домой:

   — Это я, Катюша...

   — Боже ты мой, Саша! — воскликнула жена. — Когда приехал?

Он сказал, что прилетел рано утром, когда она, наверное, ещё спала с Игорьком, и сразу поехал в Ставку. А теперь звонит ей из Генштаба.

   — Игорёк вырывает из моих рук трубку. Дать ему?

   — Дай... Это ты, сынок?

   — Здравствуй, папка! Ты что-нибудь привёз мне? — клокотал в трубке звонкий голос сына.

   — Привёз, сынок. И знаешь что? Гильзу от пулемёта «максим», из такого же Василий Чапаев строчил очередями по белым.

   — Здорово! Я тебя жду... — Он передал трубку матери.

   — Ты слышал, что сказал сын? Мы тебя ждём!..

На душе у Александра Михайловича потеплело. Мысль о том, что дома всё хорошо, ободрила его, даже тревожное письмо старшего сына не казалось ему таким страшным, когда он читал его. И всё же сердце больно сжималось, когда он думал о болезни Юрия. «Надо съездить к Серафиме», — решил он.

Подул стылый ветер, потом пошёл снег — сухой, колючий, как шило. И сразу потемнело, хотя часы показывали начало двенадцатого. Василевский вышел во двор и сел в машину.

   — В Сокольники поедем, Петрович, на мою старую квартиру! — обратился он к водителю. — Чай, не забыл туда дорогу? Помнишь высокий кирпичный дом?

   — Вы жили там с генералом Жуковым...

   — Значит, не забыл! Туда и поезжай...

Старая «эмка» прытко бежала по асфальту, обогнала трамвай, затем свернула к парку. Сидя рядом с водителем, Василевский смотрел сквозь стекло кабины на дорогу. Мысли в голове путались. « Вчера так сильно кашлял, что из горла пошла кровь». Эти строки из письма сына жгли его калёным железом. Чем он болен? Да, прав Антонов, надо срочно вызывать Юру в Москву и показывать врачам. «И пока я не уехал на фронт, это нужно сделать», — решил Александр Михайлович.

   — Приехали, товарищ маршал, — прервал его раздумья водитель.

Василевский стал подниматься в квартиру, где жила мать Юрия. Нажал на кнопку звонка. Скрипнул засов, и дверь открылась. На пороге стояла его первая жена.

   — Здравствуй, товарищ полководец! — улыбнулась она. — Какими судьбами? Вот не ожидала... Ну что ж, заходи, гостем будешь.

Он снял шинель, и Серафима увидела на плечах тужурки сияющие золотом погоны маршала.

   — Боже, ты уже маршал? — удивилась она. — Ну ты даёшь...

   — Недавно присвоили. — Он подошёл к зеркалу, расчесал волосы. — Ну, а как ты живёшь? Замуж не вышла?

   — Кто же меня возьмёт со взрослым сыном? — усмехнулась Серафима. В её голосе Александр Михайлович уловил грусть. — Юре уже восемнадцать, сказал, что как окончит учёбу, уйдёт на фронт. Говорит: «Отец на фронте, а почему я должен сидеть дома?» Ты мог бы, конечно, лучше устроить сына, но не станешь этого делать. Ты у нас человек совестливый.

   — Не ёрничай, Серафима! — сердито отозвался Василевский. — Мне Антонов передал письмо Юры. Ты в Генштаб его принесла?

   — Да. Письмо адресовано лично тебе, и я не вправе его открывать. А ты его читал?

   — Да.

   — И что он тебе пишет? — Она вся напружинилась. — Как у него дела? Что с учёбой? Скоро ли закончит училище?

Жена сыпала вопросами, а он никак не мог решить, как ей сказать о болезни сына.

   — У Юры всё хорошо... Вот только приболел он. Простудился...

   — Письмо у тебя? — спросила она.

   — У меня... — Он замялся.

   — Дай прочесть! — требовательно произнесла она.

   — Я же всё тебе сказал...

   — Нет, милый Саша, ты дай мне его письмо! Я — его мать и хочу знать, что он тебе пишет.

Он достал из кармана шинели письмо, развернул его.

   — Я тебе прочту...

   — Нет, я сама прочту, — решительно возразила она и не взяла, а вырвала письмо из рук.

   — Серафима, что за грубость? — возмутился Александр Михайлович. Но она уже не слушала его — развернула листок, стала читать.

«Сейчас закатит истерику», — подумал он.

Серафима едва не задохнулась, когда прочла письмо сына.

   — Боже, у него из горла кровь пошла!.. — вскричала она. Сыночек, мой сыночек, что они с тобой там сделали!.. — Она заплакала громко, с надрывом.

Василевский растерялся и не знал, что ему делать.

   — Успокойся, Серафима, — тихо сказал он, убрав чёлку со лба. — Лес заготавливали, пошёл дождь, и Юра простыл. Я поза бочусь о нем...

Серафима застонала, с трудом подавляя в себе боль.

   — Что ты предлагаешь?

   — Вызову его в Москву, врачи его обследуют, потом положу в госпиталь.

   — Юру отпустят из училища?

   — Я сделаю так, что его откомандируют в распоряжение Генштаба. Юра не только мой сын, он ещё и солдат. Так что моя совесть будет чиста. И вот ещё что, — продолжал Александр Михайлович, поглядывая на Серафиму. — Пока Юру будут обследовать врачи, пусть поживёт у меня на даче. Катя возражать не ста нет, да и Игорьку веселее.

   — Я согласна...

   — Спасибо, дорогая...

   — Я тебе «дорогая»? — Серафима усмехнулась. — Не лицемерь, пожалуйста! Ты же знаешь, я этого не терплю. Катя — вот она, должно быть, тебе «дорогая». А я любимая для моего сыпи.

Василевский замялся: