Жезл маршала. Василевский

   — У Паулюса начались проблемы со здоровьем, вчера у него был обморок с потерей сознания, — сказал вождь. — Министр внутренних дел предлагает разрешить ему вернуться на родину. Может, вернём? Об этом мне говорил и маршал Василевский.

— Десять лет он находится у нас в качестве живого символа победы под Сталинградом, — ответил Молотов. — Не много ли? Пожалуй, надо его репатриировать.

   — Согласен, Вячеслав. Скажи об этом Круглову. Пусть готовит документы.

И битый на советско-германском фронте генерал-фельдмаршал Паулюс уехал в ГДР. Там он и жил. Последнее, что он еде лал, — публично осудил западногерманское правительство за курс на ремилитаризацию Германии. Умер Паулюс в 1957 году.

* * *

Уже две недели находился маршал Василевский в войсках Брянского фронта. Февраль 1943 года выдался на Брянщине снежным и морозным. По ночам кружилась, выла метель, снегом засыпала окопы и блиндажи.

Утром 23 февраля Василевский проснулся рано — неподалёку от штаба фронта немецкая авиация бомбила передний край, земля дрожала от взрывов. В соседней комнате командующий Брянским фронтом генерал Рейтер настраивал трофейный радиоприёмник на Москву. И вот уже комнату штаба заполнил голос Левитана: он читал праздничный приказ Верховного Главнокомандующего: «Враг потерпел поражение, но он ещё не побеждён. — Голос Левитана вызывал в душе Александра Михайловича щемящее чувство. — Красной Армии предстоит суровая борьба против коварного, жестокого и пока ещё сильного врага... Вот почему в наших рядах не должно быть места благодушию, беспечности и зазнайству...»

   — Что верно, то верно, нос задирать нашему брату негоже, — чуть задумчиво сказал Василевский, когда Левитан умолк. — А знаешь, Макс, я сейчас поздравлю Верховного с праздником. — Он дотянулся до телефона и позвонил в Ставку. — Товарищ Сталин, докладывает генерал армии Василевский...

   — Кто генерал армии, вы? — крикнул Верховный. — Не может быть!

   — Виноват, Иосиф Виссарионович, мне ещё неделю назад было присвоено звание маршала. По привычке назвался генералом армии. Извините... Со мной тут рядом находится командующий фронтом генерал-полковник Рейтер, и мы сердечно поздравляем вас с двадцать пятой годовщиной Красной Армии и Красного Флота, желаем вам, Верховному Главнокомандующему, крепкого здоровья и новых успехов в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками!

Сталин в свою очередь поздравил Василевского и Рейтера с Днём Красной Армии. Он сказал, что президент США Рузвельт по этому случаю прислал в Кремль поздравительную телеграмму.

   — Вам передаст её текст товарищ Антонов, — заключил вождь.

Антонов тут же позвонил:

   — Александр Михайлович, с праздником вас! Читаю текст телеграммы...

Ф. Рузвельт от имени народов Соединённых Штатов выразил Красной Армии по случаю её двадцать пятой годовщины «глубокое восхищение её великолепными, непревзойдёнными в истории победами...». Василевский невольно подумал о том, что лучше бы Рузвельт и Черчилль в честь побед Красной Армии открыли второй фронт, а не кормили обещаниями...

Весь день Василевский провёл в войсках. На рассвете выглянул в окно. Во дворе штаба прохаживался часовой с автоматом, у ворот стоял другой часовой. Небо хмурое, вот-вот пойдёт снег. Неожиданно зазвонил аппарат ВЧ. Это был генерал Антонов.

   — Вам надлежит вылететь в Ставку! — коротко изрёк он. — Это приказ Верховного.

Василевский обернулся. Генерал Рейтер стоял без сапог, в одной гимнастёрке, волосы не причёсаны. Весь его вид говорил о том, что генерал только сейчас проснулся.

   — Я уезжаю, Макс Андреевич. Если что, звони мне в Ставку!

   — Добро!..

Вылетел Василевский в семь утра, когда сыпанул хлопьями снег. Самолёт пробил облака, и в стёкла кабины ударили яркие лучи солнца. Он прищурил глаза. А через час самолёт приземлился на Центральном аэродроме. Встречал Василевского генерал армии Антонов.

   — Здравия желаю, товарищ маршал! — Антонов приложил руку к головному убору. — Вчера в Генштаб звонил Михаил Иванович Калинин. Он спрашивал, когда вы приедете в Москву. Я сказал, что вы на фронте. Так что позвоните ему. И ещё. Вам пришло письмо от сына. Оно там у меня, на службе...

В Кремль Василевский поехал один, Антонов вернулся в Генштаб.

У Сталина шло какое-то совещание, и Поскрёбышев попросил Василевского подождать:

   — Там Берия, Молотов и Маленков.

«Опять этот очкарик у Верховного», — с неприязнью подумал о Берия Василевский. Ещё до войны Берия собрал о его отце-священнике разные, как ему казалось, компрометирующие данные и сообщил о них Сталину. Хорошо, что вождь не принял всерьёз его информацию, иначе могло быть и хуже. Сумел же Берия убедить Сталина, что генерал армии Мерецков поддерживает связи с немцами, и Кирилла Афанасьевича упекли в тюрьму. Хороню, что маршал Будённый и Жуков вступились за него, а то бы сен час Мерецков был не на фронте, а где-то в лагере.

Скрипнула дверь — из кабинета Сталина вышли Берия, Молотов и Маленков. Поскрёбышев сказал Василевскому:

   — Проходите, Александр Михайлович, товарищ Сталин ждёт вас.