Жиган

Он повернулся к милиционеру спиной и вытащил из кармана сигарету без фильтра, делая вид, что закуривает.

Милиционер, дежуривший по вокзалу, прошел мимо, не обратив на молодого человека никакого внимания.

Новоприбывший пассажир тут же спрятал сигарету в карман и, развернувшись, вошел в здание вокзала. Здесь он остановился у аптечного ларька, пошарил в кармане в поисках мелочи, купил упаковку аспирина и тут же проглотил две таблетки.

Потом он вышел на привокзальную площадь и уверенно зашагал к стоянке такси.

К нему сразу же подошел водитель припаркованных рядом серых «Жигулей» и спросил, куда ехать.

— На окраину, командир.

Услышав о пункте назначения, водитель поколебался и назвал цену:

— Четвертачок.

— Полтора чирика. Больше не дам, — спокойно сказал молодой человек.

Поискав взглядом других, более сговорчивых пассажиров и убедившись в том, что больше клиентов нет, водила обреченно махнул рукой.

— Ладно, поехали.

Не было и полудня, когда серые «Жигули» остановились у неприметной пятиэтажки на улице тихого, сонного города Запрудного.

Расплатившись с водителем, молодой человек вышел из машины и остановился у тротуара, глядя на окна пятого этажа.

Возле подъезда толпились несколько старушек в старых, поношенных пальто и черных платках.

— Гляньте-ка, бабоньки… Это же Константин… Старшенький…

— Где же он был-то? — спросила одна из старушек, видно, нездешняя.

— Где-где, зек он. В тюрьме сидел.

— Ой, да неужто тюремщик?.. А так по виду и не скажешь…

Когда молодой человек двинулся навстречу старушкам, они тут же затихли, лишь одна осмелилась поздороваться.

— Здрасьте, тетя Надя, — сказал он в ответ.

— А я вот гляжу — Константин это али не Константин…

— Я. Кто же еще?

— Изменился-то как, возмужал.

— Вы мне то же самое говорили, когда я из армии вернулся.

— Ой, и вправду!.. А я-то уже забыла… — всплеснула руками старушка.

— А что стряслось, тетя Надя? Старушки переглянулись, и кто-то перепуганно сказал:

— Неужто он не знает?

Еще не услышав ответа, Жиган почувствовал, как сердце его начало сжиматься.

— Так ведь, Костя… Как тебе сказать?.. Матушка твоя померла.

Жиган кинулся наверх по лестнице, не разбирая ступенек. Люди, спускавшиеся вниз, шарахались от него в стороны. Он взбежал на родную лестничную площадку и остановился, увидев раскрытые двери собственной квартиры.

В коридоре толпились старухи, кто-то выходил, низко наклонив голову.

Странная мысль мелькнула в голове Жигана: «Откуда столько старух? Я их раньше никогда не видел».

— Такая молодая была, а ведь могла бы еще жить и жить…

— А в нашем доме тоже одна женщина недавно умерла. Детей у нее не было, так гроб от исполкома купили…

Жиган едва протиснулся среди людей, плотно набившихся в тесную прихожую, и прошел в комнату.

У дальней стены, возле завешенного покрывалом окна, стоял гроб. На стульях, выставленных в комнате по обе стороны гроба, сидели несколько пожилых женщин в черном. Носовыми платками они вытирали слезы в уголках глаз, шумно сморкались.

Спустя мгновение воцарилась почти полная тишина, которую нарушал только лай собаки где-то за окном.

Две женщины с заплаканными глазами медленно поднялись со стульев.

— Костя, это ты?

— Я, тетя Маруся, — упавшим голосом ответил Жиган своей родной тетке.

Она была единственной родственницей со стороны матери.

— Давно приехал?

— Прямо с вокзала.

— А у нас тут вот… — она не выдержала и снова заплакала.

Кто-то из соседей, находившихся в комнате, освободил стул для Жигана.

— Садись, Костя.

Он присел рядом с гробом, неотрывно глядя на лицо матери. Она казалась еще совсем не старой, хотя лоб прикрывала седая прядь волос.

На ней было то же самое черное платье, в котором она хоронила отца. Покрытые морщинами руки сжимали тонкую восковую свечку, кожа на лице была какой-то пергаментно-желтой — того же оттенка, что и свеча, нос заострился, губы были плотно сжаты, превратившись в две тоненькие бледные полоски.

Когда у покойного плотно сжаты губы, это значит, что перед смертью ему было очень больно. Блаженное выражение лица бывает только у человека, который умер легкой смертью, например во сне.

Посидев немного, Жиган встал над гробом, нагнулся, поцеловал матери руку, потом приложился губами к ее холодному, как мрамор, лбу.

Ему очень захотелось заплакать подобно тем, кто находился рядом, но ни одна слеза не выкатилась из глаз. Наоборот, Жиган как будто окаменел, в горле застрял тугой комок, виски как будто сдавило.

Он не помнил, сколько прошло времени, пока он сидел у гроба матери. Люди входили и выходили, кто-то сочувственно хлопал его по плечу, пожимал руку, старушки всхлипывали, из кухни доносился звон стаканов, но Жиган не обращал на это внимания.

Все как будто происходило в другом мире. Сейчас он был один с матерью и разговаривал с ней, хотя она не могла ему ответить.

«Я ведь не был плохим сыном, мама. Помнишь, когда мы остались без отца — ты, я и Игнат, — мне пришлось заботиться о доме.

Тебя почти никогда не было рядом. Денег было мало, и ты устроилась на вторую работу. Я присматривал за хозяйством, чуть ли не с ложки кормил Игната, помогал тебе, как мог. Да, я плохо учился.