Жиган

Через час в сопровождении красноармейцев и знакомого уже Ивану следователя с обросшим щетиной лицом и злыми глазками пришел человек в черном кожаном полупальто, кожаной фуражке с красной звездой и «маузером» в лакированной деревянной кобуре. Он отверг белый халат, предложенный ему кем-то из врачебного персонала, и медленно пошел вдоль кроватей, внимательно разглядывая раненых. Лицо его подергивалась в нервном тике.

– Этот, – говорил он, указывая пальцем на лежащих, – этот и этот.

Красноармейцы поднимали раненых, на которых указывал человек с «маузером», и уводили из палаты в неизвестном направлении.

– Вы не имеете права! – пыталась заступиться за раненых сестра.

– Имею, – сквозь зубы процедил человек в кожанке и уставился на нее белесыми глазами. – Это вы что-то там говорили о Женевской конвенции? Заступаетесь за это белогвардейское отродье, ссылаясь на буржуазные концепции?

– Да, это говорила я, – не стала она запираться. – Потому что здесь нет никаких белогвардейцев. Только раненые, которым требуются лечение и уход.

– Пустое! – небрежно бросил человек в кожанке и продолжил обход палаты: – Этот, этот… – Подойдя к койке Ивана, он пристально вгляделся в его лицо и добавил: – …И этот.

Красноармейцы тут же сорвали одеяло и стащили Голенищева-Кутузова с койки.

– Что вы делаете! Это невозможно! Он еще совсем тяжелый! – выкрикнула сестра милосердия, хватая члена Реввоенсовета за рукав кожанки.

– Уберите от меня эту женщину! – чуть ли не по-бабьи взвизгнул он.

Стоя в дверях палаты, Иван оглянулся. Сестра милосердия смотрела ему вслед. И в глазах ее стояли слезы. Она с ним прощалась…

* * *

Его привезли в подвальный склад, поскольку тюрьмы и арестные дома были переполнены. Там уже сидели унылый священник в рясе, чиновник по почтово-телеграфному ведомству в мундире почти военного покроя, три унтер-офицера Русской армии Врангеля в форме, поверивших новой власти и добровольно явившихся на регистрацию, и отдельно, в уголке, – целая семья, состоящая из двух женщин, пожилой полноватой старушки, ее беременной дочери, и двух мужчин: пожилого, с густыми усами, и молодого, видимо, в кунтуше, мужа беременной женщины.

Иван устало прислонился к кирпичной стене, и один из унтер-офицеров, что не сводил с него взгляда, вдруг поднялся, собрал рассыпанную по полу жухлую солому в пук и устроил возле ног штаб-ротмистра что-то наподобие небольшой лежанки:

– Присаживайтесь, ваше благородие.

– Благодарю вас, – кивнул Голенищев-Кутузов. – Мы с вами знакомы?

– Не так, чтобы знакомы, – ответил унтер. – Просто однажды видел вас… под Каушеном в четырнадцатом году. Я был в эскадроне ротмистра Врангеля, а вы служили корнетом в лейб-гвардии драгунском полку. А славно мы тогда немцев порубали…

– Вы служили в лейб-гвардии драгунском полку? – поднялся с пола пожилой мужчина с густыми усами.

– Так точно, – по-военному ответил Иван.

– Позвольте представиться, – подошел к нему мужчина. – Генерал от инфантерии, бывший командир лейб-гвардии Егерского полка Иван Сергеевич Мальцов.

– Ваше высокопревосходительство… – начал приподниматься Иван, но Мальцов остановил его:

– Господи, да не вставайте вы, мы здесь все в равном положении… арестантов.

– …Голенищев-Кутузов, Иван Викторович, штаб-ротмистр, командир эскадрона Второго сводно-гвардейского полка Сводно-гвардейской бригады Вооруженных сил Юга.

– Вот как? – удивленно посмотрел на Ивана генерал от инфантерии. – А скажите, Ольга Викторовна Голенищева-Кутузова, сестра милосердия Царскосельского бригадного лазарета, случайно, не сестра ли ваша?

– Сестра, – ответил Иван.

– Поистине мир тесен, – в задумчивости произнес генерал.

– А давно вы ее видели? – спросил Голенищев-Кутузов.

– Давно, – сокрушенно покачал головой генерал Мальцов. – Еще в той, прошлой жизни… А точнее, в шестнадцатом году. Мой сын лежал тогда в лазарете после ранения, и я проведывал его, пока находился в вынужденной отставке. Ухаживала за ним как раз ваша сестра Ольга Викторовна… Душевная барышня! Сергей, – обернулся он к мужчине в кунтуше, – подойди к нам. Позвольте вам представить своего сына, полковник Сергей Иванович Мальцов.

– Штаб-ротмистр Иван Викторович Голенищев-Кутузов, – назвал себя Иван. – Очень приятно.

– Нас взяли вчера, всем семейством, – присел рядом генерал Мальцов. – Это, – посмотрел он в сторону отошедшего от них полковника Мальцова, – как вы поняли, мой сын. Беременная женщина – его супруга, урожденная княжна Ирина Владимировна Барятинская, а с ней – ее матушка, княгиня Надежда Александровна Барятинская, супруга покойного генерала от инфантерии князя Владимира Анатольевича Барятинского. Слава богу, что моя супруга не дожила до этого часа… Как вы думаете, они и беременных женщин расстреливают?

– Все дворяне для них классовые враги, – тихо произнес Иван. – Независимо от пола…

– А может, пожалеют старуху с дочерью? – с надеждой спросил Мальцов. – Должно же быть у них сердце…

Иван посмотрел на генерала и промолчал.