Жиган

Вечером в подвал заявился человек в кожаном полупальто и кожаной фуражке с красной пятиконечной звездой. В руках он держал список, глядя в который стал громко, на весь подвал, читать:

– Бывший генерал Мальцов Иван Сергеевич, семидесяти двух лет, бывший полковник Мальцов Сергей Иванович, сорока четырех лет, бывшая княгиня Барятинская Надежда Александровна, семидесяти четырех лет, бывшая княжна Барятинская-Мальцова Ирина Владимировна, тридцати девяти лет, бывший дьякон Серафим, в миру Афанасий Игнатьевич Шишканов, тридцати двух лет, – на выход с вещами!

Иван Сергеевич оглянулся на Голенищева-Кутузова, прощально кивнул и первым пошел к выходу из подвала. Мальцов-младший, поддерживая супругу, двинулся за ним. Следом, гордо вскинув голову в старомодном чепчике, прошествовала княгиня Барятинская, а замыкал процессию дьякон Серафим, с отрешенным лицом шепчущий молитвы.

Через несколько минут послышались выстрелы. Затем рыкнул мотор заводящегося грузовика, после чего все стихло…

Рано утром засов складской двери снова заскрежетал. Дверь раскрылась, и подвал заполнился офицерами. Тех, кто слишком медленно спускался по ступенькам, красноармейцы подталкивали ударами прикладов.

Некоторые из офицеров имели ранения. Один из раненых, с перевязанной поверх локтя рукой, оказался поручиком Зининым, знакомцем Голенищева-Кутузова по Сводно-гвардейской бригаде генерал-майора барона фон Штакельберга.

– Знакомьтесь, господа, командир эскадрона лейб-гвардии драгун, штаб-ротмистр второго Сводно-гвардейского полка Голенищев-Кутузов, Иван Викторович, – представил офицерам Ивана поручик Зинин.

– Ротмистр Колтаков, ротмистр Наливайко, поручик Закревский, поручик Доливо-Добровольский, корнет Петровский… – стали попеременно представляться офицеры.

– Давно сидишь тут? – поинтересовался Зинин.

– Почти сутки, – ответил Голенищев-Кутузов.

– Поня-атно. Надо полагать, ты эти сутки и не ел ничего.

Иван лишь пожал плечами.

– Господа, – обратился к офицерам Зинин. – Штаб-ротмистр Голенищев-Кутузов сегодня еще не завтракал. А вчера не ужинал и, похоже, не обедал. А ну, кто успел чего прихватить с собой? Не дадим нашему товарищу умереть голодной смертью!

Скоро перед Иваном лежали кусок ржаного хлеба, два кусочка копченой колбасы и яблоко.

– А вот запить нечем, – покачал головой Зинин, наблюдая, как Голенищев-Кутузов откусывает хлеб, подставив под него ладонь, чтобы крошки упали в нее, а не на пол. – Где пулю-то схлопотал? – подождав, пока Иван прожует, спросил он.

– На хуторе под станицей Черненькой, – ответил Иван.

Поручик Зинин был известен в бригаде генерала Штакельберга как заводила и в некотором роде забияка. Он мог в лицо высказать человеку все, что о нем думает, независимо от его чина и должности, а мерзавцу, не раздумывая, заехать кулачищем по зубам. Вот и сейчас он ничуть не изменял своим привычкам: балагурил, громче всех хохотал над анекдотами, которые, от нечего делать, стали рассказывать офицеры, расположившись вокруг Голенищева-Кутузова. В их кругу Иван почувствовал себя в своей тарелке…

Ближе к вечеру разговор офицеров принял иное направление…

– Надо бежать, – оглядел всех неугомонный Зинин. – А то придется нам всем скоро прощаться друг с другом строфой из Гумилева:

И умру я не на постели,
при нотариусе и враче,
а в какой-нибудь дикой щели,
утонувшей в густом плюще.

– Вы правы, поручик. Но как бежать?

– Придумать план.

– А сколько человек охраняет этот подвал?

– Один, кажется.

– «Кажется» – не годится, нужно точно знать.

– Один, точно. Но рядом с дверью в подвал имеется еще дверь в дежурную комнату.

– А смена у часовых сколько длится?

– Часа четыре, если судить по солдату, заглядывающему в подвал с водой и едой, если можно так назвать то, что сюда приносят.

– По всему получается, что часовой у двери нашего подвала часа четыре стоит, потом четыре часа дрыхнет, а потом снова четыре часа стоит?

– Это если караульных двое…

– Значит, в дежурной комнате один человек?

– Или два. Плюс разводящий.

– Тут одно из двух, господа: либо надо как-то выманить часового сюда, после чего, завладев его винтовкой, напасть на дежурную комнату и разоружить находящихся там красных, либо бежать тогда, когда нас поведут на расстрел. А где расстреливают?

Все офицеры повернули головы и посмотрели на Голенищева-Кутузова, поскольку последний вопрос был адресован ему, как подвальному старожилу.

– Расстреливают, судя по всему, здесь, во дворике рядом со складом, – ответил Иван. – Потом тела загружают в грузовик и вывозят к месту захоронения…

– А если на расстрел будут выводить поодиночке или попарно? Тогда с расстрельной командой не справиться, – посмотрел на Зинина поручик Закревский.

– Верно. Расстрела дожидаться не стоит.

– Тогда что, начинаем отсюда? – спросил Зинин, поочередно оглядывая офицеров.

– Это лучший вариант и, скорее всего, единственный, – согласился с ним Голенищев-Кутузов.