Жиголо

Знакомые слова из сна, вспомнил я, значит, все пока раскручивается по банальному сценарию, сочиненному в небесной канцелярии. Я сел на табурет угрозы собственной жизни не чувствовал и поэтому был миролюбив. Сутяга же маленького роста нервничал, оставив меня под присмотром автоматчика, принялся за шумный сыск в комнатах.

— Компота рубанем, — предложил я обсдоновцу.

— Можно, — передернул тот неудобной экипировкой.

Его согласие объяснялось просто — на моем предплечье синела татуировка: летел одуванчик открытого парашютика, а под ним читалось «ВДВ-Салют-10».

Компот из смородины окончательно вернул меня из сна на родину, где происходили странные события. Причин для такого безобразного и бездарного вторжения в частную жизнь не было. Возникало впечатление, что сутяжный человечек в костюме из псковского льна выполнял «левый» заказ. Во всяком случае, люди из части[4] действуют более спокойно и грамотно. Возможно, я ошибаюсь, и наступили другие времена, когда мелкотравчатые шибзы управляют процессами следствия.

Единственное объяснение настоящему положению: Саньку Мамина взяли в оборот по причине близкого родства с убитым молодым человеком на даче гражданки Пехиловой. Наверное, повел младшенький при пустых вопросах нервно, пустил слезу-соплю, да и признался, что явился свидетелем преступления. И никто не будет разбираться в тонкостях дела по резке тела, вернее двух. Зачем лишние хлопоты? Тем более господин Житкович, лучший друг столичной милиции, проявил сочувствие к труду оперативных сотрудников, и пожертвовал на борьбу с социальными преступлениями два автомобиля в импортном исполнении. По делу же имеется подозрительный тип, дембель, декаду назад пришедший из армии, где его натаскивали на душегубство. Такие отмороженные несут угрозу обществу по определению. Их надо сразу брать на крюк дознания…

— Жигунов, — мелкотравчатый представитель органов внутренних дел швыряет мне джинсы и рубаху. — Вперед и с песней.

— С какой?

Мой оппонент вычурно матерится и приказывает обсдоновцам стрелять без предупреждения, если я удумаю дать стрекача в сторону государственной границы. Я и бойцы смотрим на недоумка: видно, в краснощеком детстве его часто били по черепушке за вредность характера и наушничество, что сказалось на умственных способностях.

Дальнейшие события поначалу развиваются по шаблону: на милицейском «козлике», пропахшем бомжами, пищевыми отходами и бензином, меня везут в районную часть, находящуюся у границ МКАД. Там интерес к моей светлости растет по мере ознакомления с моей биографией. Как я и полагал, человечек в туфельках на дамской подошве оказался горлохватом на должности младшего офицера. Проявив чрезмерное усердие, он вместо того, что пригласить меня на беседу, устроил показательное шоу-представление. Это я узнаю от дознавателя, который оказывается… женщиной.

— Думаю, мы простим младшего лейтенанта Хромушкина, — говорит она.

— Ну, если он Хромушкин, то, конечно, — приподнимаю руки, мол, что можно взять с такого рьяного служаки.

— А я капитан Лахова, — представляется: строга и в форме, которая подчеркивает её женственность; несколько утомленное лицо симпатично, глаза цвета карельского озера умны, чувственные губы подведены розовато-фламинговой помадой. — Александра Федоровна.

— Очень приятно, — глуповато улыбаюсь. — А я — Дмитрий Федорович.

Мы смотрим друг на друга с заметным интересом. Я понимаю, что этот интерес ко мне у дознавателя, скажем так, служебный. А у меня какой? Александре Федоровне лет тридцать пять — самый загадочный возраст женщины, по-моему. И что из этого следует? Ровным счетом ничего. Тем более мы приступаем к прозе жизни, где имеется факт убийства гражданина Мамина Вениамина Николаевича.

— Вы с ним были друзьями? — спрашивает дознаватель и щелкает по клавиатуре компьютера.

— Были, — признаюсь я.

— Вы рассказывайте, а я буду записывать, — и неуверенно смотрит на экран дисплея, признаваясь, что с трудом осваивает новую технику.

— А я вам помогу, — шучу.

Разумеется, понимаю: у каждого из нас свои задачи и цели. При взаимной гуманистической симпатии мы вынуждены исполнять свои роли. Какая она у меня, эта роль? Все зависит от того, что известно областному РОВД о той кровавой ночи? Насколько говорлив был младшенький Мамин? По тому как спокойна дознаватель, можно предположить, что ему удалось попридержать юный язык, как мы и договаривались. Следовательно, я должен исполнять роль выдержанного молодого человека, которому известно о гибели товарища не больше других.

— Да, кстати, кто вам сообщил о смерти Мамина? — как бы вспоминает капитан.

— Санек, его младший брат.

— Когда?

— Поутру, — вру чистосердечно. — Часов в одиннадцать. По телефону.

— А вы знали, куда Мамин на ночь?..

— В общих чертах, — продолжаю валять ваньку и признаюсь, что мой друг не любил трещать о своих похождениях.

— А говорят: был как открытая книга, — настаивает Лахова. — Душа общества…

— Кто говорит? — возмущаюсь. — Это на первый взгляд, душа общества, а так… — искренне огорчен. — Скрытен донельзя. Был.