Жил-был я

С горем пополам, мы добрались до его дома на Севастопольской. Ориентируясь по навигатору, я въехал во двор многоэтажного старого дома и припарковался на обочине дворовой дорожки. Заглушил двигатель и толкнул директора в плечо. Тот сонно засопел, открыл глаза, потянулся, выглянул в окно и принялся выбираться из машины. Я тоже вышел.

Обычный дворик, колодец древних сталинских пятиэтажек. Простой дом, кое-где облепленный утеплителем, тяжелые металлические двери подъездов, домофоны, облепленные по кругу объявлениями жильцов. Всегда считал, будто Валерьяныч живет в просторной новостройке, а то и в частном доме. А тут — обычная пятиэтажная развалюха.

— Ну, вот мы и дома, — директор сладко потянулся, расправил руки и повращал тазом, пару раз присел, размяв ноги. — Сейчас такси тебе закажу. — Он достал мобильник, и сосредоточенно принялся тыкать пальцем в экран.

— Через пять минут будет, — сказал он, и пошел к багажнику внедорожника. Открыл, и начал выгружать снасти.

— Ну как тебе машинка? — гордо спросил он, копаясь в рыбацком скарбе.

— Нормально, — отозвался я без энтузиазма. — Великовата только.

— Это сперва, а потом привыкаешь, — донеслись приглушенные слова шефа.

Я стоял в смешанных чувствах. В голове кавардак.

Пока Валеряныч перебирал вещи, подкатило такси, простенькая серо-синяя «КИА-Рио». Шеф подошел ко мне, протянул руку.

— Ну, спасибо за компанию. — Я машинально пожал крепкую ладонь, кивнул, развернулся и пошел к такси.

— Не сердись, Сереж, — сказал Валерьяныч вслед. Я обернулся. Он чуть улыбнулся и кивнул. — И подумай, — назидательно изрек директор напоследок. — Подумай.

Я дернул скрипнувшую дверь, сел в такси и постарался отрешиться от произошедшего. Но получалось неважно. Всю дорогу мысли возвращались к сегодняшнему утру.

Добравшись до дома, поднялся на свой этаж, вошел в душную, непроветренную квартиру, и в чем был, свалился на кровать.

Засыпал с легким чувством, будто камень с души свалился.

* * *

Прошло несколько дней. Валерьяныч на работе вел себя как обычно, вопросами не донимал, подозрительными взглядами не крыл. А в конце недели и вовсе объявил, что пропавшие деньги нашлись, чему все очень обрадовались.

О разговоре с шефом я никому не рассказывал. Кто знает, может, это тоже была проверка. Наверняка, ведь проверка.

Зато поговорил со Светой. Разговор вышел неловкий, но нам обоим стало легче.

О предложении Валерьяныча я размышлял часто. С одной стороны хотелось послать его куда подальше с такими прибабахами, а с другой — мужик он был, в общем, хороший. И предложение казалось весьма привлекательным. Все же, движение, развитие. Но окончательно я так и не решил.

Вечером пятницы я шел домой с остановки. У подъезда стояла тетя Нина и говорила с тетей Варей из первого подъезда. Рядом, на лавочке, сидел, болтая ногами, Ромка. В руках малой держал две пластмассовые фигурки не то роботов, не то солдатов в доспехах, и устраивал между ними бой.

Я поздоровался с тетей Ниной и тетей Варей, подошел к Ромке.

— Привет, боец.

Ромка отвлекся от импровизированного сражения, взглянул на меня из-под козырька кепки.

— О, привет! — мальчик улыбнулся.

— Играешь? — я кивнул на игрушки у него в руках.

Ромка пожал плечами и странно улыбнулся.

— А я секрет знаю, — заявил он мне.

Я хмыкнул.

— Какой же?

— Не скажу, это же секрет, — важно сказал малой.

Я понимающе кивнул.

Позади, за спиной, послышались шаги, и я услышал мягкий голос Тони:

— Здравствуй, Сереж.

Я обернулся, заглянул в светлые глаза, на губах Тони появилась улыбка, забавные ямочки на вспыхнувших щеках.

— Привет.

Мы несколько секунд стояли и смотрели друг на друга. Может, чуть больше, чем следовало бы.

— Как твои дела? — спросила Тоня и поправила ремешок сумочки на плече.

— Нормально, — сказал я. — Что мне сделается. Ты как?

— Тоже хорошо, к учебному году готовлюсь, — она тряхнула папкой в руке. Постояла так, затем кивнула: — Пойду, дела еще. Рада была видеть.

— Давай, пока, рад встрече.

Меня посетило легкое дежавю. Пятница, Ромка, Тоня. Месяц назад так начинались мои приключения. Словно судьба сделал оборот. Вот только сейчас все было по-другому, чувства другие.

Тоня вошла в подъезд, я еще немного поболтал с Ромкой и тоже поднялся к себе. Сбросил сумку в прихожей, зашел на кухню, поставил вариться пельмени, и вышел на балкон. Во дворе уже никто не сидел, только люди шли с работы. Я открыл окно, закурил.

— Эй, братан! — раздался хриплый оклик внизу. У подъезда стоял тот самый бездомный.

Я кивнул ему.

— Братан! Угости сигареткой!

Я хмыкнул, достал пачку и бросил вниз. Бродяга ловко ее поймал.

— Братан! — он благодарно поднял вверх сжатый кулак. — Красава! — и побрел куда-то за дом.

Город кутался в янтарную вуаль. Вечерело. Я вздохнул, запер окно и пошел на кухню. Пельмени давно кипели. Я выловил шумовкой лепешки из бурлящей воды, переложил в тарелку, заправил маслом, приперчил и сел ужинать.

Говорят, прежде чем что-то дать, жизнь нас испытывает на прочность. Может, так оно и есть.