Жил-был раз, жил-был два

На стволе дерева, у корней которого она стояла, Жюли швейцарским ножом долго процарапывала кору, пока не получилась ясно видная отметка в виде креста. Потом вернулась к камере и сняла несколько панорамных видов. Деревья, опять деревья, и так на сколько хватало глаз. Чуть подальше на склоне тропа. Череда крупных скал, одна из которых, в форме менгира[30], не меньше двух метров высотой. Потом навела фокус на эти скалы, затем опять перешла к панорамной съемке в направлении места, где вырыла яму. Она хотела зафиксировать дорогу.

Конец фильма.

Жандарм неподвижно застыл перед экраном. Больше тринадцати лет назад явно чем-то очень расстроенная девушка-подросток зарывает металлическую коробку. Она едва не кладет туда же и подвеску, но решает сохранить ее у себя и прячет видео, позволяющее отыскать ее тайник.

Что ты доверила лесу, Жюли?

Возможно, девушка хотела избавиться от каких-то вещей, но не окончательно. Поэтому она подстраховалась возможностью однажды вернуть их. На всякий случай. На какой случай?

Он включил второй фильм, от 4 февраля 2008-го. Время, высвечивающееся внизу справа, показывало 23:55. Совсем другая обстановка. Дождь, темнота. Изображение дрожит, камера раскачивается. Кто-то стоит с аппаратом на улице, звук выключен. Мелкие капли затуманивают картинку. Тряпка приближается к объективу, наступает темнота, потом изображение становится более четким. Камера направлена на окно, откуда просачивается свет, несмотря на задернутые шторы. Все слишком близко, слишком темно, чтобы Поль мог узнать место.

Через минуту одна из штор отодвигается, пропуская полосу света. Тот, кто держит камеру, вздрагивает.

Поль нахмурился. Объектив приникает в щель между шторами, дает небольшой обзор, пока не фокусируется на обнаженной спине. Капли воды усеивают оконное стекло, но это не мешает рассмотреть длинные платиновые волосы, сбегающие до поясницы девушки. Она сидит на кровати, верхом на силуэте, различить который невозможно из-за его позы и угла съемки. Но это мужчина. Слабый чуть оранжевый свет исходит, очевидно, от лампы в изголовье кровати.

Спина изгибается, волосы извиваются, тело – явно очень юной девушки – описывает пылкие арабески. Правая рука мужчины вцепляется в простыни. Резкое движение, и платиновая шевелюра словно отделяется от черепа и скользит назад. Девушка еле успевает ее поймать и нацепить на место. Парик.

Внезапно в стекле отражаются два белых луча. Объектив мгновенно утыкается в землю. Оператор быстро перемещается по гравию. Наклоняется и останавливается. По диагонали видны колеса автомобиля. Наконец белый свет исчезает. Через минуту аппарат снова поднимается и начинает снимать прямо перед собой. У Поля перехватывает дыхание, когда он узнает это место.

Все происходит в гостинице «У скалы». В одной из комнат на первом этаже, выходящей прямо на паркинг.

Пальцы жандарма судорожно сжали мышь. Того, кто производил съемку, спугнул приезд клиента, а потом он снова занял свою позицию за окном. По ту сторону стекла два человека занимались любовью. Дождь, захудалая гостиница, подглядывание в щелку между занавесками – все это было омерзительно. Полю стало нехорошо, но он не намеревался отступать ни на йоту. Эти видеозаписи, возможно, скрывали часть тайны двенадцатилетней давности.

Минут десять спустя молодая женщина с поблескивающей спиной встала и вышла из кадра. Жандарм приклеился носом к экрану. Он заметил, что она старалась не поворачиваться лицом. Неужели это та самая Ванда Гершвиц? Если только не сама Жюли? Не этот ли мужчина подарил ей подвеску? Или же Жюли держала камеру? На долю секунды он подумал, что объектив могла наводить Луиза. Он тут же отбросил эту гнусную мысль.

В комнате включили более яркий свет. Мужчина с каплями пота на лбу сел и оперся ладонями о матрас у себя за спиной. Широкая улыбка на раскрасневшемся лице. Перед самым концом фильма на две-три секунды крупным планом возникло его лицо.

Поль остался сидеть, оглушенный, когда экран почернел.

Мужчина был хозяином гостиницы.

Это был Ромуальд Таншон.

30

Машина остановилась, фары погасли.

Капитан жандармерии припарковался в глубине гостиничной стоянки, у подножия скалы. Заведение открывало свои двери в шесть тридцать, и он не намеревался разыгрывать из себя ковбоя, врываясь к чете Таншон в воскресенье глубокой ночью, как бы ему этого ни хотелось. Он и так уже понимал, что опасно заигрался: арест Габриэля, подвеска, которую он умудрился прицепить к делу о нарушении неприкосновенности жилища, а теперь еще и файлы, скопированные в его компьютер, о которых он не сообщил ни коллегам, ни начальству. На данный момент с процессуальной точки зрения этой карты памяти не существовало.