Жил-был раз, жил-был два

Внутри лежали два пакета. Большой предмет в плотной упаковке, поставленный по диагонали, чтобы поместиться в отделении, очевидно, был картиной или рамой. Он положил его на кровать, не раскрыв, – в первую очередь его заинтересовал другой пакет, крафтовый конверт стандартного формата. Когда он извлек из него паспорт, удостоверение личности, банковскую карточку и водительские права, и все на имя Габриэля Москато, то испытал огромное облегчение: он снова становился самим собой.

Затем он открыл еще один конверт, лежавший вместе с документами, и достал из него четыре листка, скрепленные по два. На верхних были диаграммы, сопровождаемые цифрами и сложными пояснениями. Его рукой было надписано:

Профиль ДНК Матильды Лурмель, присланный Соленой, 30/08/2020

Профиль ДНК Жюли, присланный Соленой, 30/08/ 2020

– Что это такое? – спросила мать.

Габриэль в глубокой задумчивости медлил с ответом:

– Ничего, просто технические данные, которые мне прислала одна бывшая коллега из Сагаса месяца три назад.

Он склонился над нижними листками. От волнения он был вынужден присесть на кровать. Речь шла о графиках и профилях ДНК, но полученных из совершенного другого источника. Точно так же на каждом из скрепленных листков он написал:

Профиль ДНК 1, присланный частной лабораторией по Интернету, на основе образцов крови, 24/08/2020

Профиль ДНК 2, присланный частной лабораторией по Интернету, на основе образцов крови, 24/08/2020

Удар его ожидал, когда он их сравнил. Образцы крови в точности соответствовали данным из FNAEG.

Другими словами, за несколько дней до того, как он попросил профили ДНК у Солены Пелтье, Габриэль отослал в частную лабораторию образцы крови своей дочери и Матильды Лурмель.

49

Поль быстро выключил фары и вышел из машины. Едва солнце село, вокруг шале Давида Эскиме воцарилась атмосфера, достойная фильма ужасов. Ослепительный дневной пейзаж исчез за тенями елей. Силуэты гор сжимались вокруг шале, как зубья пилы, словно зверь из бездны смыкал свои челюсти. Озеро внизу напоминало холодный глаз настороженной рептилии.

С фонариком в руке жандарм дошел до дома, отклеил ленту оцепления и переступил через порог. Нажал на выключатель. Лампочка на потолке высветила стеклянные глаза чучел. Место было мрачное.

Начиная с полудня его люди самым тщательным образом обшаривали весь дом в поисках рукописи, финал которой они обнаружили, но рукописи не было и следа. В городской квартире Брюне тоже ничего не нашел.

Поль не мог смириться с тем, что этот след приведет в тупик, а посланные Давидом Эскиме загадки так и останутся неразрешенными. Недостающие страницы должны быть где-то спрятаны. Следовало во что бы то ни стало понять психические механизмы, двигавшие человеком, который бросился с дамбы вниз только из-за того, что ему в руки попало нечто, способное хотя бы намекнуть на разгадку тайны.

В комнатах царил зверский холод. Поль подышал на руки и пошел вперед. Итак, именно здесь, в этих стенах, и разворачивался роман Жюли с незнакомцем. Поль все больше утверждался в мысли, что любовник Жюли был автором детективных романов. У Жюли наверняка голова кругом пошла. Он легко вообразил, в каком состоянии духа пребывала девушка: ей, обожавшей детективные истории, вдруг несказанно повезло оказаться рядом с одним из их создателей, прикоснуться к тайнам настоящего творчества. Девчонка из Сагаса, чьи каникулы протекали в размеренном чередовании скуки и монотонной работы в гостинице, смогла позволить себе роскошь грезить. Кто устоял бы?

Автор… Поль часто слышал, что многие свои книги романисты придумывали и писали, укрывшись от остального мира. Что они уединялись на долгие недели, дабы не спугнуть вдохновение. А какое место подходит лучше, чем это?

Капитан обвел гостиную взглядом и вспомнил рисунки из дневника: обнаженная Жюли, подчиняющаяся прихотям этого типа. Извращенные игры, отвратительные списки на покоробившихся страницах… Здесь, в сердце гор, все и происходило. Поль вспомнил заключительные слова в дневнике девушки, нацарапанные карандашом в сентябре 2007-го: «Он совсем с ума сошел со своими лабиринтами…»

Поль внимательно прочел последние страницы рукописи. Уловил сумрачную, неуравновешенную манеру письма, ведущую к гибельной развязке на скалах Этрета. Финал беспросветный, безысходный, как удар дубинкой. Сам он не был большим любителем такого рода литературы, но, на его взгляд, редкие истории заканчивались столь жутким образом: разве читателям не нужна толика надежды, даже в завершение романа ужасов?