Жил-был раз, жил-был два

Наконец он добрался до крошечного фасада с пыльной витриной, где громоздились странные предметы: змея, обвивающаяся вокруг миниатюрной лестницы, резной деревянный ягненок вместе с младенцем, «вампирский набор», а еще детеныш дракона, плавающий в сосуде с мутной жидкостью. Были выставлены и две-три картины, соревнующиеся в уродстве: женщина с головой Медузы горгоны и лес искривленных деревьев, чьи ветви впивались в глотку воющей собаки… Лавочка «У Жакоба» оказалась не поддающейся классификации. В Интернете она значилась как «кабинет диковинок».

Нет сомнений, он пришел по нужному адресу. Габриэль еще раз подозрительно огляделся и толкнул дверь. Помещение было просторнее, чем он думал, вытянутое вглубь и слабо освещенное – наверняка ради создания соответствующей атмосферы. У Габриэля возникло ощущение, что он попал на чердак к безумному коллекционеру. Заведение дышало смесью нормального и невозможного, вроде утконоса, пресловутого животного с клювом утки, хвостом бобра и лапами выдры.

Мужчина лет шестидесяти вышел из задней комнаты – еще одна диковинка среди всех прочих. Тощий, в красной шерстяной водолазке и вельветовых штанах цвета хаки, со слишком тонкими губами, не способными прикрыть верхние зубы, выступающие вперед и словно готовые соскрести все остатки со дна тарелки. Он коротко кивнул посетителю и устроился за прилавком, листая иллюстрированный журнал с видом старой усталой горгульи. Габриэль подошел к нему:

– Я хотел бы, чтобы вы мне кое-что рассказали о картине, которую я купил у вас в этом августе.

– Какая именно картина?

Габриэль предъявил фотографию на экране мобильника. Пожилой хозяин вышел из-за прилавка и подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть. Узнав полотно, он поднял мрачный взгляд на клиента:

– А, это вы. Ваш вид… Я вас сразу не узнал. У вас были волосы. И вы были совсем не так спокойны. Впрочем, зачем я вам это говорю, вы и сами в курсе.

– В этом все и дело. У меня проблемы с памятью. Не могли бы вы в точности рассказать, что именно произошло?

Мужчина ткнул большим пальцем в сторону задней комнаты:

– Дайте мне пару секунд, я грел воск для муляжа и… судя по запаху, кажется, забыл его выключить. Я сейчас…

Значит, Габриэль приходил сюда до того, как нацепить на себя личину Уолтера Гаффина. Он воспользовался моментом, чтобы оглядеться среди кучи лежавших, висевших на стенах и свисавших с потолка вещиц. Принюхался к запахам дубильных веществ, кожи, лакированного дерева. Каждый из этих предметов таил свою историю. Откуда они? Кому принадлежали раньше? Почему бывшие хозяева сначала купили их, а потом решили от своих приобретений избавиться? За каждым стояло прошлое, а уж за картиной, обладателем которой он стал, совершенно точно. У нее было свое предназначение.

Он заметил стоявшие то тут, то там картины, попытался прочесть подписи, если таковые имелись. Но ни одна не походила на жуткий портрет Жюли и Матильды.

Торговец присоединился к нему, вытирая руки полотенцем:

– Итак…

Продавец подвел Габриэля к витрине и указал на угол, где возвышалась банка с детенышем дракона:

– Картина стояла здесь. Когда вы зашли, около трех месяцев назад, вы кинулись к ней, не говоря ни слова – ни «здравствуйте», ничего. Вы ее схватили и заплакали. Но ваше горе длилось недолго. Потому что, когда я подошел, вы ухватили меня за ворот и припечатали к стене. Вы едва душу из меня не вытрясли. Вам хотелось знать, откуда у меня это полотно.

Габриэль легко представил себе, в каком был состоянии, увидев с тротуара лицо повзрослевшей дочери, после стольких прошедших лет и так далеко от Сагаса. Он вообразил свое волнение, всплеск возбуждения, смешанного со страхом и гневом.

– Как она к вам попала?

– Я получил ее от одной богатой вдовы, которая распродавала бо́льшую часть коллекции мужа. Старик умер от сердечного приступа, если мне не изменяет память. Она дала небольшое объявление в специализированном издании, и я отправился к ней, чтобы посмотреть, не приглянется ли мне что-нибудь.

Он обвел рукой все вокруг:

– Как вы можете заметить, я питаю склонность ко всяким странностям – естественным, научным или этнографическим. Разумеется, другие покупатели из круга ее знакомых объявились раньше меня и забрали все самое интересное, как я думаю. Выбор мне остался невелик, зато там была эта картина. Она казалась чудовищно… нездоровой, но очень подходила мне по атмосфере. К моменту, когда вы появились, она простояла у меня уже четыре года, вот тут, в углу витрины.

Четыре года… Габриэлю ситуация представлялась чудовищной: испуганные лица дочери и другой похищенной девушки были выставлены на всеобщее обозрение, и никто не разглядел связи со старыми делами об исчезновениях во Франции. Худосочный хозяин потюкал по клавиатуре компьютера.

– Когда вы поняли, что я просто покупаю и перепродаю и никак не связан с самим произведением, вы успокоились. И к счастью, потому что силы у вас оказалось немерено, и вы были готовы меня убить.

Он издал нервный смешок: