Жил на свете человек. Как мы стали теми, с кем родители говорили не общаться

Ох, мама, мама… Я знал, что она недолюбливала мою подругу, частенько говаривала: «Москвичка твоя тебя бросит, вот увидишь. Наиграется и бросит». За все годы она никогда мне не призналась в том, что солгала тогда Ирине, чтобы уберечь меня от разочарования и страданий, как она искренне считала. Только теперь мне стали понятны мамины слова перед уходом: «Исправь все, если сможешь». Исправлю, мама.

Ирка в тот же день сорвалась и уехала домой. Она поняла, что не сможет выслушать такую «правду» от меня, глядя в глаза, просто не выдержит. Да и зачем?

Все предельно ясно. Самый близкий человек ее предал.

Не одну ночь мы с Ириной провели за воспоминаниями, расставляя все точки… Нет смысла все пересказывать, да и сил таких мне не найти.

– Тебе сейчас и смотреть на меня, наверное, противно, – сказала она однажды, – жирная как свинья стала.

– Ну что ты… – опустил глаза. – Но почему ты так сильно растолстела. После родов?

– Нет, тогда же все и началось.

Картина вырисовывалась банальная и жуткая в этой своей банальности. Сердце разбито в клочья, боль нестерпима, а истерики, накрывающие постоянными волнами, усмирять получается только едой. Она ничего не могла и не хотела делать. Она даже не хотела хотеть что-то делать. Просто ела и ела.

– Мать часами стояла у плиты, все готовила что-нибудь вкусненькое, пекла всякое, чтобы как-то отвлечь меня от мыслей, приземлить, как она говорила. И это действительно помогало. На время. Вот только засыпать у меня получалось лишь после куска торта, пироженок или маминых пирожков. Я быстро стала расплываться, но мне на это было уже фиолетово.

Спустя годы, когда я и замуж сходила, и Димку родила, мать рассказала, как они с отцом находили меня утром спящую на коврике в ванной, обсыпанную всякими сладостями, печеньями, фантиками от шоколадок. Как они тогда терзались – не положить ли меня в больницу. Но отец психушки боялся как огня, сказал: «Нет. Там ее совсем искалечат. Пусть лучше жрет, чем вешается. Ничего, что толстая, главное – живая. Потом придет в чувство, все лишнее сбросит».

Но по-настоящему в чувство она так и не пришла. Жила, как говорит, в каком-то полусонном отупении, словно перешла в другой мир через зеркало. Временами накатывала ненависть к себе, к своей внешности, и она с остервенением кидалась в голодовки и диеты. Иногда получалось скинуть с десяток килограммов, но потом приходили усталость, жалость к себе и чувство вины, и килограммы с энтузиазмом возвращались. «Ну что ж мне теперь, застрелиться? – снова психовала она. – Ну и пусть! Я такая, какая есть. Все равно никому не нужна, кроме сына. Не нравится – не смотрите».

Я не знал, чем помочь. Мы разобрались с прошлым, это было хорошо, мы выбросили камни, которые годами носили в сердцах. Но что делать с настоящим – было совсем непонятно. Исправлять тут нечего, что разбито вдребезги – уже не склеить. Прежних чувств давно нет, остались только шрамы на сердце, горечь и сожаление.

Позже, в Москве, мне пришла в голову идея познакомить Ирину с Екатериной Алексеевной, моим психотерапевтом. Тогда, после возвращения из горячих точек, она мне здорово помогла, можно сказать, вытащила из пропасти, вернула мне самого себя, дала шанс найти свое место в нормальной, мирной жизни. Не раздумывая долго, я ей позвонил, и вскоре уже вез Иру на консультацию.

Честно говоря, я не силен в психологии и не очень представляю, как она это сделала, каким способом, но Екатерина Алексеевна реально помогла Ирке. Уже через четыре сеанса я увидел перед собой совсем другого человека, внутренне другого. А спустя года два – и внешне, она вернулась к своим обычным 60 килограммам, и я снова увидел в ней прежнюю Ирку.

Ира пыталась мне объяснить, в чем суть этой когнитивно-поведенческой терапии, но, признаться, я не особо въехал. Раньше, когда Екатерина Алексеевна работала со мной, мне уж тем более было не до понимания техник, просто хотелось нормально жить. В интернете почитал немного, пишут, что психолог как-то там прорабатывает негативные эмоции и мысли, которые выстраивают типичные (для конкретного человека) неправильные модели поведения.

Ну вроде того, что наши негативные переживания возникают не из-за самой ситуации, а из наших мыслей о ней, нашей оценки произошедшего. Вот эти мысли они и корректируют, замещают на правильные, конструктивные.

По словам Ирины, психолог помогла ей многое пересмотреть – и сами события прошлого, и свои реакции на них, свои мысли, изменить восприятие всего этого. Пересмотреть и исправить и свою самооценку. И главное – принять себя и полюбить. Признать, что прошлое осталось в прошлом, и это не конец. Ну как-то так я все это понял.