«Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Порошенко заварил кашу с великим множеством правовых нестыковок. Я вообще не понимал, как это может быть сделано. Зато я хорошо понимал — на меня будут давить. Я-то к тому времени уже был к этому готов. Да и что мне могли сделать? Ухудшить условия пребывания в тюрьме? Вряд ли. Те, кто заварил эту кашу, явно боялись большого общественного резонанса. Применить меры физического воздействия? Тем более нет. Я сижу по нашумевшему делу, регулярно встречаюсь с адвокатами, могу в любой момент оказаться в суде. Любой синяк, след насилия бросится в глаза, и это сыграет против тех, кто на меня давит.

Остаётся одно — давить будут на моих родственников и коллег. После тех 10 обысков, что провели у родителей и моих сотрудников, я понимал: надо оградить близких мне людей от давления, сделать так, чтобы они почувствовали себя увереннее.

Поэтому на одном из заседаний суда по апелляции я сделал заявление. Сказал, что готов отказаться от украинского гражданства, но при этом прошу следствие оставить в покое моих коллег по редакции, которых начали таскать на допросы — пока в качестве свидетелей. У меня были опасения, что кого-то из них, из большого коллектива в 40 с лишним человек, могут сделать моим соучастником и в итоге человек тоже может оказаться в тюрьме. При очень расплывчатых подозрениях, что были мне предъявлены — обвинений и вовсе не было, — всё было возможно.

Сделав это заявление, я обратился к президенту России Владимиру Путину с просьбой защитить меня как профессионального журналиста. Было очевидно, что в политической плоскости мне больше опереться не на кого. На Украине — жёсткая кампания против меня. Украинское журналистское сообщество демонстрировало, мягко говоря, отстранение от ситуации. Не все, конечно. Были люди, которые меня поддержали. Например, мой коллега Вася Муравицкий, который просидел 11 месяцев в тюрьме по такому же обвинению в Житомире. Начиная с августа 2017 года мы за него боролись. Его взяли в роддоме, на третий день после рождения ребенка, его жена осталась с младенцем на руках, а муж сел в тюрьму. Когда Вася все же вышел под домашний арест, первым прислал мне посылку и письмо, в котором давал дельные советы, как себя вести в камере. Это было очень трогательно. В посылке были самые элементарные и необходимые вещи: пачка чая, сахар, лапша быстрого приготовления, две книжки. Он живёт в не самом богатом украинском городе Житомире. Сам не очень богатый человек, зарабатывал в то время преподавательской деятельностью и подрабатывал тем, что писал статьи. Он и его жена первыми меня поддержали.

Большую поддержку я чувствовал со стороны моего коллеги Игоря Гужвы и возглавляемого им сайта «Страна. юа» — ребята размещали мои тексты из тюрьмы, постоянно давали новости обо мне. Наверняка были еще какие-то попытки меня поддержать, но такие отдельные жесты со стороны моих украинских коллег никак не были показателем того, что происходило в информационном пространстве Украины. Там меня упорно величали не журналистом, а «российским пропагандистом». Из меня хотели сделать агента России, пойманного с поличным, как говорится, «на горячем»: «Этот «вражеский пособник» заслуженно сидит в тюрьме, и единственная польза от него для Украины может быть в обмене на нашего патриота, томящегося в российских застенках!»

Кампания была хорошо выстроена, в украинских новостях организовали массовую истерию, связанную с голодающим Сенцовым. Каждый день передавали, что он голодает 50-й день, 55-й… Митинги в его поддержку и тому подобное. Вывод из чётко отработанной кампании следовал только один — надо Сенцова срочно менять! На кого? Да всё равно — хоть на этого Вышинского.

Чем дальше, тем больше я убеждался — не в праве дело. Когда начал погружаться в материалы дела, увидел, насколько там всё сшито белыми нитками. Но это было потом. А тогда, весной-летом 2018-го, весь антураж был просчитан буквально по шагам. Смотрите сами, вот хронология событий:

14 мая, накануне открытия Крымского моста — Сенцов начинает свою голодовку;

15 мая, утро — меня арестовывают. Дальше начинается то, о чём я уже говорил. Херсон, суд, арест, апелляция;

конец мая — начало июня — хорошо подготовленная волна акций «Поменяем Сенцова!» Ежедневные сообщения о том, что он голодает из последних сил. К нему присоединяется еще кто-то из украинцев, сидящих в российских тюрьмах, потом они прекращают голодать;