Жила-была девочка, и звали ее Алёшка

Не в силах сдержаться, я прикладываю записку к губам, как когда-то камень, брошенный мне вслед, долгое время заряжавший отголосками энергии и прикосновений того, кто был и останется для меня важнее жизни. Я рада, что проснулась около полудня, не раньше — до сих пор во мне нет уверенности, что я смогла бы отпустить Марка, не поддаться слабости, не отложить то, к чему я готова и что должно случиться сегодня.

Сегодня мой день. Мой последний день в этой квартире, за этим столом, на этой кухне, где я медленно пью чай, глядя в окно. Теперь, когда последний соблазн преодолен, и я не могу видеть Марка, не могу остановить его и остановиться самой, я чувствую спокойствие и легкость. Я заранее знаю, что делать, кто-то невидимый будто подсказывает мне, и я без колебаний слушаюсь.

Мне нравится тишина, установившаяся у меня внутри. Все бури утихли, все конфликты решены. Я больше не боюсь героев не написанных мной историй и отпускаю их с лёгким сердцем, зная, что вскоре их напишет кто-то другой. Они найдут новую жизнь, а, значит, я могу быть свободна.

Я сделала все, что должна. И я ухожу — не оглядываясь, не пытаясь запомнить то, каким я оставляю наш с Марком дом. Все, что я чувствую, закрывая на ключ замки на двери — это лишь радость от того, что больше не буду подвергать Марка риску и опасности. Все плохое и неустроенное остаётся позади. А все самое лучшее между нами уже существует там, где живут воспоминания, которые не стареют и не меркнут со временем, куда мы непременно возвращаемся, преступив границы этого мира.

Выходя из подъезда, я чувствую, как озорной ветер бьет мне в лицо, и поплотнее запахиваю лёгкую куртку — сегодняшний день хоть и солнечный, но прохладный для мая. Несмотря на это, волосы все равно выбиваются из-под капюшона, а ветер играет с ними, путая и забавляясь, словно хулиган-первоклассник, дёргающий за косички соседку по парте. И хотя Марк никогда не дёргал меня за косички, мне нравится эта шалость, и я подставляю лицо ветру, моему верному другу, который был рядом весь этот последний, самый трудный для меня год. Мне нравится слушать его голос, зовущий и подстрекающий, как обычно: «Пойдём! Давай быстрее, пойдём, пойдем со мной!», которому больше нет смысла сопротивляться — и я послушно иду следом, не отгораживаясь от мира привычной музыкой в наушниках.

Ветер продолжает торопить и мне приходится почти бежать. Запыхавшись, я подхожу к остановке и, чтобы немного передохнуть, вскакиваю на подножку уходящего троллейбуса, махнув ветру рукой. Он продолжает веселиться — сидя у окна, я вижу, как он играет, залихватски дергая за длинные промасленные веревки, привязанные к «рогам» троллейбуса, глухо постукивая ими в оконное стекло. Ветер не отпускает меня, потому что знает — теперь я принадлежу ему и никому больше. Я сбежала с ним, как он того и хотел.

Когда через десяток остановок я выхожу на конечной, он радостно встречает меня, обнимая, ероша волосы и подталкивая в спину, словно говоря — вот же, мы почти пришли. Наша цель близко, очень близко. Только открой глаза, и ты все увидишь, все поймёшь. Оглянись — и ты узнаешь это место.

И я действительно узнаю его. Не сразу, но постепенно проявляясь, сквозь большое здание торгового центра с прогулочной зоной и паркингом проступают черты моего первого дома — старого и ветхого приюта, устроенного в бывшем санатории для детей, больных туберкулёзом. Вот я снова вижу, как на втором этаже в спальнях для девочек горит свет, а на первом, в столовой, суетятся и спешат приготовить ужин наши запыхавшиеся поварихи, гремя кастрюлями и крышками. Я слышу тихое поскрипывание старых пластинок под иглой приёмника и звуки песен, которыми нас провожали в новую жизнь во время торжественного ужина в последний день предшкольного лета. С радостным недоверием я прислушиваюсь к забытым мелодиям и ожившим картинам жизни, которой давно нет, и смело иду им навстречу.

«Сюда, со мной!» — шепчет ветер, проводя по асфальтированным переходам в окружении газонов с коротко постриженной вечно зеленой травой — но мои ноги ступают по щебню, которым были посыпаны дорожки нашего приюта. «А вот, посмотри! Помнишь?» — спрашивает ветер, и я киваю в ответ. Когда-то именно здесь стоял невысокий заборчик, который я перепрыгивала раз за разом, убегая из приюта навстречу приключениям, навстречу новым чудесам, которыми манила меня жизнь. И сейчас я делаю то же самое — перепрыгиваю через невысокий плотно сбитый деревянный забор, ограждающий торговый центр от возвышающейся над ним недостроенной высотки.