Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР

К десяти часам я иду на акробатику в школу олимпийского резерва, крыша которой видна с балкона нашего общежития. Мне нравится прыгать там на батуте. А больше я ничего не умею, и тренер ко мне редко подходит, потому что я поздно записалась, и теперь не могу догнать девочек, которые уже делают стойку на руках и садятся на верёвочку. Сегодня схожу туда последний раз, напрыгаюсь вдоволь и больше не появлюсь. Потому что, Римка вчера сообщила новость: на следующей неделе по всем школам будут ездить зубники – зубные врачи. Они наверняка заедут и на акробатику, ведь это тоже школа. А я боюсь врачей, и тем более не хочу, чтобы мне дважды лечили зубы: в обычной школе и в олимпийской.

Я быстро делаю домашку, и, запихивая в портфель учебники, замечаю, что у ненавистного дневника наблюдений, который мы носим на природоведение, оторвалась обложка. Приходится брать клей и заодно рисовать кружочки и стрелочки, там, где нужно каждый день отмечать погоду. Я всегда собираюсь начать скрупулезно вести дневник наблюдений, и заполнять его каждый день, как Юлька Ивашева. Но всегда забываю, или ленюсь. В результате теперь мне приходится натужно вспоминать, какая погода была месяц назад. Пока я силюсь сделать это, машинально крашу ручкой глобус, выбитый на серой обложке своего обычного дневника. Этот злощастный глобус и так весь-весь закрашен синей пастой до блеска. Вод ведь странно, когда в начале года я красиво подписывала свои тетради, и бережно их оборачивала, я была уверена, что весь год все обложки у меня будут чистенькие, а все буквы ровненькие. У меня плохо получается думать о погоде, поэтому крашу кружочки наугад. Мне кажется, что чем меньше они между собой будут похожи, тем лучше. Валентина Ивановна решит, что я работала каждый день. Кстати у Юльки на дневнике такая же обложка, но она совершенно чистая. Как ей удаётся не поддаться соблазну, и не поводить ручкой по бугристой поверхности глобуса? А учебники у отличницы обёрнуты совершенно белой, без единой чёрточки, бумагой. Как это возможно? А может быть, она каждый день меняет обложки?

Я открываю дневник, с удовольствием любуюсь на сегодняшний день – пятница. Он изображён предпоследним. Ниже только суббота. Но по субботам мы не учимся. Поэтому она остаётся пустой. И своей пустотой радует глаз. Я люблю смотреть на свободные колонки субботы, понимая, что за ней будет ещё один выходной день – воскресенье, которого почему-то нет в дневниках. Я считаю, что это неправильно – разве можно выбрасывать день из официального документа, если этот день существует? Из-за такой несправедливости, у меня теперь и в мыслях беспорядок. Когда я представляю себе неделю, даже на каникулах, я мысленно вижу разворот дневника: три дня – справа, три – слева, и где-то там внизу, под правой частью, незримое, но всё же, учитываемое, воскресенье.

С этими уроками, я понимаю, что опаздываю на акробатику. Ну что же? Смотрю повторение «Рабыни Изауры», а потом, чтобы не сидеть всё утро дома и не позеленеть, за что очень боится мама, я надеваю вязаную шапочку-косынку с красными замусоленными завязками и иду на улицу совмещать полезное с …полезным. К понедельнику в школу нужно принести гербарий из засохших листочков и цветочков. В рощу одной идти не хочется, поэтому я сворачиваю в другую сторону, в надежде найти что-нибудь стоящее возле пункта приёма бутылок, или за, пахнущим рыбой, магазином «Океан».

Пройдусь перед школой по свежему воздуху, чтобы мама не беспокоилась за мой нездоровый образ жизни.

Откуда берутся дети?

На физ-ре мы ходим в бассейн в соседнюю, двадцать вторую, школу. Я не очень люблю эти уроки. По многим причинам: во-первых, у меня нет купальника, как у большинства девочек, и мне приходится расхаживать перед одноклассниками в белых с вишенками трусах. У меня есть точно такая же майка, и мы с мамой хотели обмануть тренера, выдавая комплект белья за купальник в вишенку. Но Анатолий Ильич, в первое же занятие, всё понял и направил меня раздеваться. И я пережила второй шок за день, после общего душа с одноклассницами, который обязателен перед бассейном. И где надо мыться совершенно голыми. У нас в семье не принято раздеваться перед чужими людьми. Мама даже, когда никого нет, переодевается за дверцей шкафа. К тому же после позорной процедуры мытья, незнакомая медсестра из чужой школы проверяет чистоту ног, натирая пальцем щиколотки. Тех, у кого легко образуются серые катышки, под дружный гогот одноклассников, отправляют обратно в душ. Вообще гогот – основной атрибут бассейна. Есть во всей этой процедуре оголения перед теми, с кем ты учишь стихи и поёшь песни о родине, что-то унизительно-постыдное. Мальчики всегда моются быстрее нас, и, стоя на бортике бассейна, дружным конфузливым хохотом встречают девчонок, строем выходящих из женской раздевалки. Эхо усиливает смех, а непривычный запах сырости и хлорки обостряет смущение.