Жила-была одна семья

«Знакомо ли мне это чувство? Знаю ли я, что значит нестись куда-то окрыленным надеждой? О да!» Самат хмуро взглянул на Ильзиру и ответил наконец на вопрос. Хотелось сказать спокойно, а получилось все равно грубовато (уж слишком сильно, хоть и невольно, ударила девушка по струнам его души):

— Нет, не знакомо.

Ильзира испуганно взглянула на него, и ему стало стыдно. «В конце концов, бедняжка ни в чем не виновата. Надо заканчивать эти променады. Незачем девчонке время терять».

— Разрешите, я позвоню?

— Конечно! — Вежливый кивок, но недоуменный взгляд.

«Наверное, отходить в сторону на свидании с одной дамой, чтобы поговорить с другой, не слишком прилично. Даже совсем неприлично, но если очень нужно…»

— Ты, кажется, должен был быть в театре, — Ира обошлась без приветствия.

— Спектакль оказался одноактным.

— И как?

— Приличная вещь, философская. Горевой — режиссер-постановщик, и актеры прекрасные. Их всего трое мужчин, и они будто бы находятся в зале ожидания то ли смерти, то ли новой жизни. Так вот…

— Я имела в виду: как твоя спутница?

— А… Стоит неподалеку. Знаешь, я не знаю, как вежливо избавиться от нее. И молчу, и бурчу, а она щебечет, щебечет. После такого действа плакать надо, а она веселится, о путешествиях болтает. По-моему, хочет, чтобы я с ней куда-нибудь съездил.

— А чего хочешь ты?

— Знаешь, я вот все о спектакле думаю. Он на самом деле о том, как мы живем, зачем. Мне всегда хотелось ответить для себя на этот вопрос.

— Ответил?

— Кажется, да.

— И зачем ты живешь?

— Для тебя.

— Нет, Самат, это ответ на другой вопрос, это для кого ты живешь. А вот зачем ты живешь, скажу тебе я.

— Зачем?

— Затем, чтобы меня мучить. — И она бросила трубку.

— Я не хотел, — произнес Самат уже в никуда. — Я не хотел, — повторил самому себе. Он действительно не хотел никого обижать, никому причинять горе, особенно Ире, но не в его власти было сделать так, чтобы их отношения доставляли им обоим только радость и перестали приносить страдания. Самат направился к покорно ожидавшей его девушке: на напряженном личике ни тени раздражения или гнева. Нет, она просто обижена и расстроена. «На ее месте я бы тоже расстроился, если бы кавалер оказался таким никудышным». Что ж, доставить ей радость, в принципе, ничего не стоит. А ему очень, очень хотелось хотя бы кому-нибудь хоть в чем-нибудь сейчас оказаться полезным, превратиться из злого гения в доброго волшебника. Чтобы его перестали обвинять, чтобы им восхищались. И Самат заговорил. Он рассказал о песне, звучащей в спектакле, о знаменитом соборе, который был воспроизведен в декорациях, о его архитектуре и потрясающих витражах, а потом зачем-то выдумал, что, по преданию, все венчающиеся в этом соборе оказываются несчастными.

— Ни за что не буду венчаться там. — Широко раскрытые глаза Ильзиры светились неподдельным испугом, и Самату неожиданно показалось, что это «миленько», а не «глупенько», как он решил бы еще каких-нибудь полчаса назад. Чуть раньше он бы непременно подумал о том, что венчаться девушке с именем Ильзира, которую родители знакомят с женихами, вряд ли когда-нибудь придется. Татарская свадьба пройдет где угодно, но только не в христианском храме. Да, так бы он подумал раньше, а теперь совершенно неожиданно для себя изрек:

— Да, там, наверное, не стоит. Венчаться будем где-нибудь в другом месте. — И потом много еще чего наговорил в будущем времени и множественном числе: и про страны, в которые здорово было бы поехать, и про музеи, в которые надо будет сходить, и про фильмы, которые надо посмотреть.

— Ты не видела «Мосты округа Мэдисон»? Не может быть! Это же первый «Оскар» Мерил Стрип! — Тут что-то шевельнулось неприятным червячком в его душе. Ира очень любила и эту актрису, и этот фильм, они его смотрели вместе. Но червячок был безжалостно зарыт в землю: незачем заниматься совместным просмотром кинофильмов с тем, кто заставляет тебя страдать. — Ты должна посмотреть этот фильм, — он дотронулся до локтя девушки, — я тебе обязательно покажу, у меня есть диск. И потом…

И потом Ильзира спросила:

— Ты поднимешься? Родители на даче.

И Самат поднялся. И все случилось. Случилось как-то естественно и просто, несмотря на строгое воспитание, несмотря на разницу в возрасте, несмотря на отсутствие в процессе чего-то большого, чистого и высокого. Случилось, потому что Ильзира хотела шагнуть во взрослую жизнь, а Самат… всего лишь не хотел, чтобы Ира бросала трубку.

23

— Кто заставляет тебя страдать? — Саша удивленно смотрела на Иру. Она давно уже не видела сестру такой потерянной и несчастной.

— Любовник.

— Ну и шуточки у тебя!

«Надо бы сказать, что я не шучу».

— Да уж. Извини, я что-то сама не своя. Устала просто: дети, проблемы, и на работе еще дел невпроворот.

— На твоей работе? Много дел?

— Да, знаешь, сейчас такие авторы занудные пошли: всю душу выворачивают, прежде чем с правкой согласятся. Еще и домой названивают. — Ира небрежно кивнула на телефон. — Так о чем ты говорила? Извини, ты сразу с самолета ко мне, а я о какой-то ерунде болтаю. Так как тебя занесло в Турцию?