Жила-была Вера. Истории о силе духа, любящих сердцах и билете на счастье

– Вот и хорошо! Вот и славно! Натерпелось дитё! Психологи эти ваши… Любовь нужна ребенку-то, и дом, где тепло и спокойно. И все пройдет. И не такую беду гоняли этим-то способом! О, а это что?!

Странная конструкция привлечет внимание Татьяны Ивановны, и Оксана тихонько рассмеется.

– Ловец снов! Девочки сделали, чтобы Соню успокоить.

– О как! Ну что ж… Любовь уже есть, дом тоже в наличии, а остальное – время, Оксаночка, время… Оно лечит.

Оксана проводит взглядом свекровь и тихо подует на лоб младшей дочери, прогоняя тень печали, которая снова коснется ребенка, тревожа ее сон.

– Кыш отсюда! Нечего! Моя она! Наша…

Детские голоса донесутся с кухни, ответит им что-то и рассмеется Татьяна Ивановна, подхватит ее смех Лидия Сергеевна, немало удивив этим свою дочь, донесется с улицы сигнал машины приехавшего на обед Алексея, и Оксана снова улыбнется, баюкая Соню.

Вот теперь все правильно… Все как надо… Все на месте, все дома и все свои…

Хотя, может быть, кого-то еще и не хватает. Как знать… Время покажет.

Малевич и кот

– Тебе чего?

Малевич качнулся, нашел точку опоры и несколько воспрял духом.

Если ноги держат, то кондиция еще не та. И ему совсем не чудится тощий рыжий кот, сидящий на ступеньках у двери квартиры.

Кот не ответил.

На Малевича он смотрел странно. В точности так, как когда – то смотрела жена Малевича. С толикой презрения, задумчиво, и явно скучая.

– Хвостатым слова не давали! – Малевич решил, что дальнейшая беседа с незваным гостем смысла не имеет, и пошарил в кармане, ища ключ.

Ключ нашелся далеко не сразу, но к замку подошел. Малевич улыбнулся нежно, предвкушая долгожданный отдых, и, в порыве благородства, кивнул.

– Заходи, что ли…

Кот даже ухом не повел. Он продолжал сидеть на ступеньке, глядя на немножко нетрезвого Малевича и мурча так громко, что казалось, вот-вот разбудит весь подъезд.

– Тише ты! А то соседи ругаться будут. А я человек мирный и ссориться не люблю… – Малевич развел руками. – Разрешите представиться! Малевич.

Кот, словно понимая то, что ему говорят, неожиданно встал и наклонил голову набок.

– И я вас приветствую! – Малевич такой понятливости хвостатого только обрадовался. – Прошу! Обитель моя скромна, но там хотя бы тепло. В это время года погоды стоят весьма прохладные. Не так ли?

Кот на эту изысканную речь отреагировал еще одной звонкой руладой. А после прошествовал в квартиру Малевича так уверенно, словно уже бывал там.

– Гостей полагается принимать радушно… – пробормотал Малевич и почесал затылок.

Еды в его доме не водилось. И угостить ночного гостя было попросту нечем.

Впрочем, кот, похоже, на угощение и не рассчитывал. Он обошел всю квартиру, брезгливо чихнул, сунув нос в мастерскую, потерся о ноги Малевича, выражая ему свою благодарность, а потом запрыгнул в кресло, где тут же свернулся калачиком, ни на минуту не прерывая свою песнь.

– Что ж… Спокойной ночи! – Малевич рухнул на диван, стоявший тут же, и в следующую минуту уже зашагал по прогретой солнцем тропинке, пытаясь догнать бегущего впереди сына.

Этот сон тревожил Малевича уже не в первый раз. И хотя он знал, что сын его куда старше теперь того мальчика, что бежал перед ним по тропинке, сердце Малевича все равно пело от счастья и ожидания чего-то хорошего. Правда, длилось это совсем недолго. Как правило, через какое-то время появлялась странная тревога и сон превращался в форменный кошмар. Сын убегал, а Малевич пытался его догнать, откуда-то зная, что впереди его мальчика ждет пропасть.

Просыпался Малевич всегда после таких снов мокрым как мышь и совершенно трезвым. Сколько бы ни выпил накануне.

Вот и в этот раз должно было повториться то же самое, но что-то пошло не так. Малевич уже протянул руку, пытаясь догнать маячившего впереди ребенка, как вдруг в его сон вплелась странная мелодия. Она была проста и незамысловата, но почему-то подействовала на Малевича успокаивающе. Тропинка, по которой он бежал, куда-то пропала, ребенок смеялся теперь где-то совсем рядом, и Малевич почему-то знал, что больше ему ничего не грозит. И эта мысль так согрела его, что он сам невольно улыбнулся во сне, даже не подозревая, что кот, который давно уже примостился у него под боком, вдруг перестал мурчать, поднял голову и очень серьезно посмотрел на его лицо. Глаза цвета старого янтаря чуть сузились, хвост дернулся раз-другой, и песня возобновилась, звуча теперь чуть тише и спокойнее, чем раньше.

Малевич спал.

А вот коту было не до сна. Он то и дело поднимал голову, прислушиваясь к чему-то, но тут же укладывался снова под теплый бок Малевича с той уверенностью, которая бывает только у детей и котов. Ни те, ни другие нисколько не сомневаются в том, что они нужны и желанны, если им хоть раз дали это понять.

Утро застало кота врасплох. Бодрствуя почти всю ночь, он все-таки поддался слабости и уснул. А потому гладившая его чужая широкая ладонь удивила кота не на шутку. Он взвился было над диваном, сонный и возмущенный, но его тут же пригвоздили к месту снова.

– Чего испугался? Тебя тут никто не обидит!