Жилец

Вообще у Юджина было очень свободно и интересно. Никакие застолья не устраивались, в общежитии с этим было очень строго и у Юджина могли быть большие неприятности. Иногда кто-нибудь из ребят приносил с собой бутылку импортного вина или виски и желающие распивали в полном смысле под столом, но в общем спиртное не приветствовалось. Зато на столе всегда лежали литературные новинки, прежде всего «Юность» и «Новый мир», точнее они не лежали, а бывали на столе и тут же исчезали, их можно было брать домой с тем, чтобы быстро прочитать и снова вернуть на стол. А еще там были книги «Самиздата», зачитанные до не распознания букв.

* * *

Я лежала на спине и с закрытыми глазами, горько было сознавать, что все мои успехи и достижения, которые я делала исключительно, для того чтобы быть достойной Шасы, оказались, как говорят в спорте, нерезультативными, и не потому, что они были недостаточно высоки, просто Саша оказался не таким, каким я его придумала. Слезы сожаления наполнили глаза, внезапно я поняла, что мое место не здесь, возле этого вонючего террикона, и рядом с выпивохой — нынешним Сашей. Мне очень захотелось вернуться в ту другую жизнь, где есть французский, поэзия, спорт, Элен, Юджин и многое другое, к которому я успела привыкнуть, готова была прямо сейчас собрать вещи и уехать. Но куда? Общежитие закрыто, каникулы, у Юджина, скорее всего, не собираются поскольку, ребята, в основном преподаватели, разъехались, так что ехать некуда, нужно «отдыхать» здесь, ходить в кафе, по субботам на танцы, по вечерам контролировать алкашей, так что «развлечений» вполне достаточно. Внезапно вспомнилось, что у меня в чемоданчике есть несколько нечитанных книг от Элен, вот и отлично, займусь всерьёз французским. От самоиронии не осталось и следа, я достала из-под кровати небольшой чемоданчик, извлекла оттуда тетрадь, ручку и выбранную наугад книжку, это оказался сборник избранной французской поэзии.

Уже самое первое произведение, а это было стихотворение «Закат» Поля Верлена, увлекло меня своей мелодичностью, досадно было, что встречались незнакомые слова, понять значение которых без словаря было невозможно. Такая же история повторилась со вторым, третьим стихами. Дальше я решила не читать, учить язык таким образом было бесполезно, а заучивать слова, как попугай, было неинтересно и я придумала для себя забаву: стихотворение, а точнее мой перевод записывала в тетрадь, места для перевода непонятных слов оставляла пустыми, после того, как стихотворение было записано таким образом, я пыталась понять его смысл, это не всегда удавалось сразу, иногда приходилось думать и искать варианты и на это, бывало, уходили часы. Уловив смысл, я заполняла пропуски непереведенных слов русскими, по моему мнению, более всего передающими смысл. После того, как этот этап был пройден, наступал следующий, я его с улыбкой назвала «поэтизация перевода», это был поначалу очень трудоемкий процесс, с переделками, заменами слов, добавлением новых, как того требовали ритм и рифма. Уже после первого такого опыта я почувствовала острую нехватку знаний в области лингвистики, но и то, что получалось, меня очень забавляло и увлекало так, что дни напролет я почти не отходила от стола, а гулять выходила только вечером и то ненадолго.

Наступила суббота, нужно было идти на танцы, а очень не хотелось, не привлекали сами по себе танцульки, а еще этот небритый, помятый Саша. Интересно, он побреется или нет? Я надела любимое летнее платье, посмотрев в зеркало, не стала заморачиваться с прической, распустила волосы, решив, что и так сойдет. Каково же было мое удивление, когда недалеко от входа в клуб я увидела Сашу, в выглаженной рубашке нежно-голубого цвета с коротким рукавом, в брюках того же цвета и в светлых туфлях. В руке он держал розу, и этот цветок не давал ему покоя, он испытывал неловкость, похоже было, что он давно, а может быть, никогда не дарил девушкам цветы. Зрелище было красивым и одновременно забавным. Увидев меня, Саша устремился навстречу, наверное, ему хотелось быстрее избавиться от цветка. Поздоровался, вручил мне розу и облегченно вздохнул. Я рассмеялась.