Жилец

По дороге к общаге наша колонна проходила мимо пожарного щита, и когда я поравнялась с ним, какая-то неведомая сила бросила меня к щиту и я, схватив багор в следующее мгновение вонзила его в Катькину грудь. Раздался многоголосый крик, и колонна в ужасе рассыпалась в разные стороны. Истекая кровью, Катька лежала на земле и с мольбой смотрела на меня.

С того момента прошли годы, я много чего повидала, неоднократно встречалась с чужой смертью, но этот взгляд остался в памяти на всю жизнь.

Катьку унесли в лазарет, а меня отвели в карцер, где я находилась до суда.

* * *

Наступивший вечер не принес с собой прохладу. Я встала с дивана, достала из холодильника бутылку воды, налила в стакан и, прогуливаясь по неосвещенной комнате, пила ее мелкими глотками. Нахлынувшие воспоминания взбудоражили меня. Лежать надоело, ходить по комнате тоже. Села за стол и облокотившись смотрела в окно на мерцающие огоньки вечернего города. Заканчивался седьмой день моей изоляции, никто не приходил, не стучал, не звонил никому до меня не было никакого дела, но я понимала, что это не так. Нужно было начинать подготовку к легализации, но это завтра, а сегодня опять воспоминания, прошлое не отпускало.

* * *

Был вечер пятницы, на даче у прокурора за коньяком и преферансом собралась наша компания. Игра складывалась удачно — еще пара взяток, и я первым «закроюсь», при этом у меня самая низкая «гора». Играли «по маленькой», просто, чтобы под коньячок провести время. Я сидел на прикупе и по традиции налил себе коньяк, вот только выпить не успел. Приехал посыльный, в колонии начальником которой был я, произошло ЧП — кто-то кого-то убил или тяжело ранил, нужно было срочно ехать на службу.

В колонии меня быстро ввели в курс события. На столе в моем кабинете лежали два дела. Потерпевшую Катьку Черновика знал лично, еще та оторва беспринципная, а другая была новенькая, совсем еще юная девица и удивительно, как это хрупкое создание грохнуло эту черную кобылу, ох уж попортила она всем тут крови. Открыл папку, с фотографии на меня смело смотрела красивая и, судя по выражению глаз, умная девушка. Прочел коротенькое досье, бывшая комсомолка, отличница, спортсменка, владеющая двумя иностранными языками, чемпионка города по самбо, отца нет, мать алкоголичка. Вот и вся ее биография в неполные семнадцать лет. Закурил, пододвинул телефон спецсвязи и по памяти набрал номер. Ответил дежурный офицер и через минуту соединил с бывшим приятелем-сослуживцем, Иваном Ивановичем, как его на самом деле зовут, я не знал и знать не хотел. После обязательных, никому не нужных разминочных: «Как дела?», «Ну, как ты там?», я сказал:

— У меня появился интересный объект, стопроцентно твой, если хочешь, я пришлю по почте бумаги, но лучше, если ты приедешь сам, пока ее не увезли в крытую.

— Заинтриговал! Умеешь ты подать инфу, что да, то да, в прошлый раз чуть не втюхал мне чернуху, хорошо, что я лично приехал и спустил все на тормозах, а то насмешек бы не обобрался.

— Нет, считай, что это была шутка юмора, сейчас все серьезно, поверь, это, то, что тебе надо.

— Ну ладно, судя по твоему голосу, похоже, так оно и есть. Минут через пятнадцать тебе перезвонят мои аналитики, дашь им необходимые сведения, завтра день на подготовку и послезавтра я прилечу. Не поздно будет?

— Жду!

Было известно, что Иван Иванович, несмотря на генеральские погоны, самолично собирает по всему Союзу свои неординарные кадры. Для чего я не знал и даже не догадывался, да и знать не хотел, хватало того, что за помощь в этом деле он хорошо благодарил, и сейчас, если девица ему подойдет, может замолвить обо мне словечко, пятый год торчу в этой дыре, хорошо, что еще не спился.

* * *

В карцере было вполне терпимо, я легла на нары и тут же отрубилась, впервые за последнее время спала беспробудным сном часов десять и, наверное, еще бы спала, но принесли скудный завтрак, пришлось встать. Я и сейчас не могу объяснить мое тогдашнее состояние, никакой жалости, никакого сожаления о случившемся, ничего подобного, даже настроение было хорошим, как после выполнения трудного, но обязательного дела, все происходящее воспринимала отстраненно, как в кино. Поев, я опять легла, но поспать не удалось, в двери заскрежетал замок, и охранник отвел меня в кабинет начальника колонии. Начальник был не один, за приставным столом сидел человек лет пятидесяти, несмотря на штатский костюм, поняла, что он военный. Я представилась по форме. Мужчины молча рассматривали меня. Тишину прервал начальник колонии:

— Это Иван Иванович, — кивком головы он указал на штатского, — он будет задавать тебе вопросы, а ты должна обязательно отвечать и говорить только правду.

Начальник встал и вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.

— Ну, что ты стоишь, садись, будем знакомиться. Итак, какое у тебя полное имя?

Я с нескрываемым удивлением посмотрела на него.

— Перед вами мое дело и на папке крупными буквами, я отсюда вижу, написан ответ на ваш вопрос, и раз вы вызвали меня, то, наверное, дело уже просмотрели.

Иван Иванович рассмеялся: