Жилец

— Муж тети Клавы работал на шахте забойщиком. Лет двадцать назад он и еще четверо рабочих попали под обвал. Шесть дней их откапывали и все это время неизвестно было, живы они или нет. Тетя Клава и еще четверо баб сходили с ума и жили надеждой, но чуда не произошло — все погибли. Потом были похороны с оркестром и панихидой, когда опускали гробы в братскую могилу, обезумевшая от горя Тетя Клава с криком бросилась вслед за мужем, потом, через несколько месяцев, ее выписали из больницы, она вернулась сюда, в свою хибару, отказалась от выделенной в новом доме квартиры. С тех пор тут и живет. В общем, она вполне нормальная, но каждый день ждет своего мужа с работы и варит ему борщи.

Степан перестал смеяться. Оба замолчали.

— Пора тебе уходить, пока еще на улице светло. Пусть все видят. Мне то что, а маму достанут.

Они вышли из дома. Галя нарочно долго возилась с замком, а когда уже вышли за калитку, из-за соседнего забора раздался голос тети Клавы:

— Галь, я че хотела спросить, вчера я своего ждала-ждала, да так и уснула, а он, видать, пришел, поужинал сам, помыл посуду и лег спать, а меня не стал будить — пожалел, а утром ни свет ни заря опять ушел на шахту, а я, дура, проспала.

Тетя Клава смахнула рукой слезы.

— Ты его не видела утром?

— Нет, тетя Клава, сегодня я проснулась поздно, выходной.

— Ну, видать, не судьба, — тетя Клава тяжело вздохнула и пошла к дому.

Остальную часть вечера мы гуляли по парку, гуляли молча. События сегодняшнего дня взбудоражили мою душу и с ее дна поднялось множество вопросов, на которые я должен найти ответы, и главный из них — кто для меня Галя, нужно разобраться, она действительно уготована судьбой, а если нет, то надо немедленно отдалиться и не морочить девушке голову, ну а в противном случае — действовать, перестраивать жизнь свою и Галину.

Я краем глаза посматривал на девушку. Галя шла, понурив голову, очевидно, нелегкие мысли одолевали ее и от этого она казалась маленькой и беззащитной. Сердце у меня сжалось от нежности и жалости к этому вдруг ставшему очень дорогим для меня человечку. Я остановился, нежно сжал голову девушки руками, осторожно поцеловал и прошептал:

— Любимая!

Неожиданно слезы ручьями полились из глаз девушки. Галя прижалась к моей груди и заплакала, с трудом сдерживая рыдания. Я, не понимая их причины, гладил ее по голове, ладонью вытирал слезы, но девушка была безутешна. Я прижал лицо Гали к своей щеке и шептал нежные слова. Наконец она немного успокоилась.

— Любимая, почему ты так горько плакала?

Галя пристально посмотрела в мои глаза и прошептала:

— Я не хочу стать тетей Клавой.

Для меня это было как удар, в ее словах скрывалось признание в любви, обоснованная тревога о будущем и фатальная обреченность. Я еще крепче обнял Галю и, не находя для утешения нужных слов, которых, наверное, на самом деле нет, шептал ей на ухо банальные пустые слова-обещания: «ничего-ничего, все будет хорошо, вот увидишь…», и тем не менее они подействовали на Галю успокаивающе, она прижалась к моей груди и затихла. Я вдруг понял, что эта девушка, сама того не сознавая, отдала в мои руки свою судьбу. Я почти физически ощутил, как на меня лег тяжелый груз ответственности за ее жизнь, но это была дорогая тяжесть и я готов нести ее всю жизнь. Легонько сжал в ладонях лицо Гали и, глядя в бездонные, блестящие от слез глаза, тихо сказал:

— Я люблю тебя и буду любить всегда, выходи за меня замуж!

Казалось, огромные глаза девушки стали еще больше она вырвалась из моих объятий и отстранившись прокричала:

— Ты что, с ума сошел? — и резко повернувшись, быстро пошла в направлении Шанхая. Степан, немного приотстав, шел за ней.

«Замуж, — вот еще придумал, нам с мамой и так хорошо и ни в какой замуж я не собираюсь, не то, чтобы вообще, может быть, потом, но точно не сейчас». Оставить маму одну — она и мысли такой не допускала. Привести Степана в шанхайскую конуру — нереально, там двоим и то тесно, а тут еще он со своим ростом. «Да при чем тут Степан? — сама у себя с негодованием спросила Галя. — Тоже еще муж, объелся груш, ни кола, ни двора. Нет, и думать не хочу». Галя слышала его шаги позади себя и вдруг Степан спросил:

— Галя, а когда ты меня познакомишь с мамой?

От неожиданности девушка резко остановилась.

— Ты что, дурак? Я тебе… — она посмотрела в лицо Степана и потеряла дар речи, он ласково, как ребенку, улыбался ей.

— А зачем тебе? — неуверенно спросила Галя.

— Хочу познакомиться.

— Это ни ответ.

— Хорошо! Хочу познакомиться, попросить твоей руки, а потом обсудить нашу женитьбу.

— Ну ты точно чокнутый! Неужели тебе непонятно, никакой нашей женитьбы не будет. — Галя это произнесла строго, но уже чуть-чуть не так категорично.

Возле трансформаторной будки она резко повернулась к Степану и опять увидела все ту же улыбку.

— Все, пришли. Дальше я сама, вот только дождусь попутчиков.

— Галя, ты сегодня несколько раз назвала меня дураком и чокнутым. Пусть будет так, хоть я с этим не согласен, но прошу тебя, поговори сегодня с мамой, а завтра скажешь мне, когда мы с ней можем встретиться, хорошо?