Жилец (СИ0

  Люди молчаливо расступились, освобождая проход к дому старосты, инстинктивно чувствуя чужака. А таких часто убивали просто на всякий случай - чтобы избавиться от страха перед неизвестным. Любого пришельца в маленьких, полузаброшенных деревеньках могли объявить мессией или колдуном - и колдуном гораздо чаще. В конце - концов, поклонение мессии связано с моральными и экономическими издержками, а колдуна можно просто забить камнями - какое-никакое, а развлечение.

  Чужой значило - враг. И было ясно, что живым с этой площади Ямар сможет выйти только в том случае, если сумеет договориться со старостой деревни.

  ...Староста Зием Выонг за свою жизнь повидал немало, почему и считал себя человеком широких взглядов. Но и он вздрогнул, глядя на чужака, приведенного Хароном. Не то чтобы тот отличался какой-то особенной уродливостью - Зием Выонг мог бы назвать пару - тройку из собственных селян, еще более превосходивших своим безобразием пришельца.

  Но было в нем что-то странное, чуждое этому миру, и это вызывало такую же неуверенность, как и отсутствие собак на площади - они жались к заборам и тоскливо выли.

  Когда взгляд Ямара остановился на старосте, Зием Выонг неожиданно почувствовал желание последовать примеру и зарычать, давая выход той волне животного страха, что поднималась из печенок. Он был не одинок в своем желании - среди людей, столпившихся на площади прокатилась волна ропота.

  Староста машинально потер жутко чесавшуюся шею.

  - Ты хотел поговорить со мной? - наконец сумел выдавить он.

  - Действительно, - мертвенным голосом произнес чужак, - Правда я не предлагал, что мне придется разговаривать одновременно со всей деревней.

  - Мы привыкли все важные решения принимать всем миром, - напыщенно заявил Зием Выонг, пытаясь в высокомерии обрести равновесие, - А ты, надеюсь хочешь обсудить со мной действительно важное дело.

  Ямар презрительно смотрел на старосту. Как он ненавидел все эти маленькие общины по обе стороны Реки, весь свой ограниченный мыслями и культурой кружок называвшие миром - и бешено преследующие любого, кто выпадал за его рамки. Поэтому особого участия в его городе не прозвучало.

  - На вас готовятся напасть неупокоенные.

  - Неупокоенные? - голос Зием Выонга дрогнул, - будь милостива к нам Персефона!

  - Колдуны! Сюда идут колдуны! - зашелестело в толпе, передаваясь из конца в конец и все более нарастая. Ямар пристально посмотрел на старосту, ожидая, что он сумеет восстановить контроль над толпой. Но Зием Выонг не успел.

  - А кто их привел в нашу деревню, чужак? - выкрикнул кто-то из толпы. - Уж не ты ли?

  - Нет, - голос Ямара прозвучал тихо, но на мгновение перекрыл гомон толпы. Но этого было недостаточно.

  - Он это, точно он! - шумел кто-то в задних рядах, - Камнями его!

  Услышав угрозу чужак мгновенно оказался у перил деревянного крыльца - помоста, на котором восседал староста, читая заклинания на каком-то лающем языке. Один из столбов, поддерживающих перила раскололся пополам - и лишь странное зрение Лаодики или подслеповатые, но всевидящие глаза Харона могли бы сказать, что это сделал меч - так быстро он совершил свое движение.

  Толпа, качнувшаяся было к Ямару, отшатнулась обратно, а чужак странно усмехнулся, вновь держа правую руку в заклинательном жесте.

  В этот момент староста Зием Выонг встал на своем помосте и воздев посох закричал.

  - Люди, остановитесь! Этот человек пришел с миром! Он хочет помочь нам! А тот, кто обвинил его, пусть выйдет сюда, а не прячется за спинами!

  В толпе произошло какое-то шевеление и перед Ямаром встал обезображенный до неузнаваемости старик, который с ненавистью крикнул.

  - Я узнал тебя, убийца! Ты погубил меня и мою деревню! И теперь заплатишь за это!

  - Фериб? - удивился староста, - Ты знаешь этого человека?

  Ямар недоуменно посмотрел на изуродованное временем лицо Фериба. Память что-то кольнуло, но старик не дал времени на узнавание, с визгом бросившись к пришельцу. Ямар машинально шагнул в сторону, плашмя хлестнув клинком Фериба по лицу. Удар отшвырнул старика на землю, сразу же обессилев его. На щеке Фериба быстро вспыхнул багрово-синий рубец. Ямар повернулся к приподнявшемуся с булыжников площади старику, и вдруг замер, наткнувшись на взгляд Фериба. Как и десять лет назад - было невозможно забыть эти глаза, где плескались озера черной ненависти безумца, и Ямар почувствовал, как тонет в них, проваливаясь в прошлое.

  * * *

  Из города они вернулись еще засветло. Ленты, хлопушки, табак и несколько бочонков лучшего зелейного вина - Бену Башар на совесть готовился к Празднику Весны; и только Ямар подозревал, что праздник не состоится. Услышанный им в Аккабе разговор вынуждал его торопиться пересказать его содержание деревне.

  Соскочив с телеги Ямар что было сил рванулся к старейшине, не обращая внимания на оклики. И хотя до дома Фериба Хинды было недалеко, он порядочно запыхался - главным образом от волнения.